А. Грин - Мир приключений, 1923 № 03

— Да, сэр, — развел руками Холмс, — задача очень трудная.

— Без сомнения.

— В особенности один пункт. Может, вы сумеете помочь мне.

— Если это может принести вам пользу, пожалуйста, спрашивайте.

— Без сомнения, лорд Кэнтильмир, вы уже придумали наказание для преступника?

— Когда вы его поймаете…

— Разумеется. Но вот, что меня интересует. Как вы думаете наказать покупателя или, вообще, того, у кого окажется бриллиант?

— Не находите-ли вы это несколько преждевременным?

— Но, на всякий случай, ваш ответ должен быть мне известен. Что, по вашему, является доказательством вины?

— Человек, у которого вы найдете камень, и есть преступник.

— И вы его арестуете?

— Конечно.

— Холмс улыбнулся.

— В таком случае, дорогой сэр, на мне лежит тяжелая обязанность объявить вам, что вы арестованы.

Лорд Кэнтльмир вспыхнул. Гневные огоньки заблистали в его бесцветных зрачках.

— Вы слишком много себе позволяете, м-р Холмс! После пятидесяти лет службы на высоких государственных постах, я имею право требовать уважения к себе! Как вы смели подумать только!.. Я занятой человек, сэр, меня ждут неотложные государственные дела и у меня нет времени выслушивать ваши дурацкие глупости! Скажу вам откровенно, сэр, что я никогда не верил в ваши так сильно разрекламированные способности и всегда держался того мнения, что с этим делом гораздо успешнее справилась-бы полиция. Ваша последняя выходка только подтвердила мое мнение. Имею честь, сэр, пожелать вам доброго вечера.

И разъяренный сановник двинулся к двери. Но Холмс оказался быстрее и в один прыжок загородил ему дорогу.

— Одну минуту, сэр, — сказал он, — итак, чтобы покончить с этим делом… Признаете-ли вы, что желтый бриллиант Мазарини находится у преступника?

— Это несносно, сэр! — вскричал лорд. — Пустите меня!

— Будьте добры опустить правую руку в карман пальто.

— Что это значит, сэр?!

— Ну-ну, делайте, что вам говорят!

Через секунду д-р Ватсон увидел, что старый лорд растерянно мигает глазами, а желтый бриллиант лежит на его дрожащей ладони.

— Что… что… Что это значит, м-р Холмс?

— Сущие пустяки, лорд. Мой старый друг подтвердит вам, что на меня порою находит немного неуместное желание пошутить. Точно так же я стараюсь не упустить возможности создать этакое яркое драматическое положение. И я позволил себе большую вольность, за которую теперь приношу свои глубочайшие извинения, — и положил камень к вам в карман в самом начале нашего разговора.

Лорд посмотрел на него и улыбнулся.

— Я… я поражен, сэр… Да, да… это он, настоящий камень Мазарини, бриллиант из короны короля… Мы ваши неоплатные должники, м-р Холмс. Правда, ваши шутки не всегда способны развеселить людей и ваш способ заканчивать дело несколько… э-э… черезчур оригинален, но все же должен сказать, что я сильно ошибался на ваш счет и недооценил ваших поразительных способностей. Но чем мы…

— Дело еще не совсем кончено, лорд, но мелкие детали выяснятся на суде. Я надеюсь, лорд, что ваш рассказ об окончании приключения с камнем Мазарини вызовет некоторое оживление в кругу ваших высокопоставленных друзей. Билли! проводи его сиятельство и скажи мисис Гудсон, что я буду ей очень благодарен, если она немедленно приготовит обед на две персоны.

Всякому известно, что мистер Самуэльс антрепренер самого большого театра в Нью-Йорке, а не филантроп. Известно и то, что он начал свою карьеру с незавидной должности поваренка в кафе-шантане на крыше одного из самых высоких домов Нью-Орлеана, а затем был конферансье ночного кабаре в самом низком подвале, какой только мог найти антрепренер, полу-китаец, полу-немец, во всем Сан-Франциско. Мистер Самуэльс полагает, что у каждого американца есть голова, и потому филантропия — самый худший Из способов, которым можно заставить забыть ближнего, что он снабжен головой.

— Значит, больше ни одною раза?

— Совершенно верно, мисс, больше ни одного раза. Я антрепренер, а не филантроп, — раздраженно ответил мистер Самуэльс, грузно поворачиваясь в кресле, которое по своим размерам могло бы дать приют целой семье.

Синие глаза Изы Ирвинг наполнились слезами. Опять ждать! Как это тяжело, когда любишь так сильно, и когда едва пошел 23-й год.