Д. Коллинз - Мир приключений, 1925 № 01

Но я расскажу о крупной неудаче Наиба — да, о случае, когда он впал в необузданную ярость. Я вспомнил об этом, увидев ту замечательную мумию, которая имеется у Наиба, в числе его более или менее подлинных вещей. Мы, посвященные, здесь, в Луксоре, зовем эту мумию Рамзесом XVII. Почему? Потому, что эта мумия была семнадцать раз продаваема Наибом туристам и семнадцать раз пересылалась в Александрию с адресом на Нью-Йорк или Филадельфию. Как вы знаете, всякий вывоз мумий из Египта воспрещен. Поэтому Наиб-эффенди всегда, вполне лояльно, говорит своим покупателям: «Вывоз мумий карается, как контрабанда, и вы должны, поэтому, господин мой, на Александрийской таможне розыскать чиновника, которого зовут г-н Тадрос Бадьер Вабба. За бакшиш в 20–25 фунтов стерлингов он вам все устроит, передайте ему только поклон от меня».

Прекрасно, г-н Тадрос тотчас замечает длинный ящик, помеченный, как содержащий образцы семян для посева.

— «Вскрыть его» говорит он своему помощнику. И затем: «Машаллах! Вы пытаетесь тайно вывезти мумию?! Это вам обойдется в 25 фунтов стерлингов штрафа, кроме того конфискация вывозимых ценностей, а также тех сумм, которые вы осмелились предложить в виде взятки чиновникам его светлости хедива!».

И Рамзес XVII отправлялся, таким образом, в обратный путь к г-ну Наибу в Луксор, готовый встретить ближайшего покупателя своей подлинной позолоченной и крайне обязательной улыбкой. Рамзеса хорошо знают на железной дороге. Семнадцать раз туда и обратно в качестве груза большой скорости. Но с последнего раза Наиб стал много осторожнее.

В моём отеле поместился в прошлом году м-р Солон В. Хоткинс, мясной король из Чикаго. Но титул этот он тщательно скрывал. Небезызвестная книга, озаглавленная «Джунгли», незадолго перед тем сделала людей этого сорта — чикагских консервировщиков — не особенно популярными.

А м-р Хоткинс, проводивший зимний, сезон в Луксоре вместе со своей дочерью, мисс Сэди, хотел водить компанию с подлинными французскими виконтами и офицерами английской оккупационной армии, часто посещавшими мой отель. В Каире он записался в число членов Гезерехского спортивного клуба, а мисс Сэди даже завезла свою карточку матери хедива, — безрезультатно, впрочем. Консервные фабрики Хоткинса имели, однако, у себя агента для рекламы в мировом масштабе, и молодчик этот был гением в своем роде.

В те дни перекрестки всех больших улиц пестрели огромными плакатами с изображением ярко-красного быка, стоящего на одной из консервных коробок Хоткинса. На всех лестницах, в вокзалах, в ватерклозетах стояло, крупными буквами: Солонина Хоткинса! Консервы Хоткинса рдели огненными буквами на всех площадях от Иокогамы до Берлина. Агент этот обладал фантазией завравшегося ковбоя. Лассо его достигло и до Египта. Световые рекламы жирных коров Хоткинса были проектированы на Хеопсовой пирамиде и по всему миру сыпались дождем авио-рекламы Хоткинса. Не пощажен был даже багаж путешественников, хотя вообще говоря чемоданы украшаются снаружи лишь маленькими нарядными этикетками отелей, в качестве памяти о приятно проведенном времени. Железнодорожный персонал всего мира — также и здесь, на линии Александрия-Луксор, — получал мзду от агента Хоткинса, будучи обязан наклеивать на багаж туристов назойливые, громадные, огненно-красные плакаты с надписями:

— «Почему Адам съел яблоко? — Потому, что у него не было деликатных мясных таблеток Хоткинса!».

— «Кушайте бульон Хоткинса в кубиках и Вы избавитесь от расходов на курорты!». Мои гости приходили в ярость, видя как чемоданы вынимаются из омнибуса отельным швейцаром заклеенными сверху до низу Хоткинсом.

Но сам Хоткинс не показывал своего герба. Это был решительный и крайне вспыльчивый господин, гигантских размеров, с головою, походившей на футбольный мяч и опущенным левым веком. Его дочь, Сэди, была стройной, уверенной в себе красавицей с многообразными талантами. Она рисовала акварели с фресок в фараоновых гробницах, под руководством одного юного английского художника по фамилии Сесиль Уайт, славного, но довольно бездарного малого, младшего сына фамилии, как я думаю, с маленьким доходом, весьма очарованного мисс Хоткинс и её миллионами, хотя и неосведомленного о том, что последние вели свое начало от бесчисленных стад скота, проходивших чрез мясорубки в Чикаго.