Хаджи-Мурат Мугуев - Господин из Стамбула. Градоначальник

Только теперь я понял, почему эта свора кинулась на мою квартиру.

— Уходя, вы все бросили дома?

— Нет. Вот деньги, около семи-восьми тысяч долларов, вот иностранные паспорта с визами, вот ценности. Что же касается моих чемоданов, я надежно спрятал их в чулане. Возьмите деньги.

Анна Александровна испытующе смотрела на меня.

— Почему, я должна взять их?

— Потому, что вы спасли и мою жизнь и деньги.

Она побарабанила пальцами по столу.

— Деньги пригодятся вам, если и вы отступите за границу. А что это за паспорта?

— Румынский, итальянский, испанский, эти два — турецкий н персидский…

— Вы запасливый, предусмотрительный человек. А почему эти два выданы на супругу? У вас есть таковая?

— Нет… Просто так иногда удобнее.

— Вы очень предусмотрительны.

Потом подошла ко мне и спросила:

— Как вы думаете, Евгений Александрович, почему я спасла… предупредила вас?

Признаюсь, я не ожидал такого вопроса. Она стояла возле меня, глядя мне в глаза прямым, немигающим взглядом.

И опять я был восхищен ее строгой, четкой, целомудренной красотой.

— Не знаю… Мне трудно ответить на ваш вопрос, Анна Александровна… — начал было я.

— Только не делайте глупых и ложных выводов. И спасла вас и ждала не потому, что вы молоды и элегантны… Я сделала это потому, что вы нужны мне.

— Ну-жен? — ничего не понимая, повторил я.

— Да! Именно нужны в одном деле… то есть, может быть, будете нужны… Это выяснится завтра. А пока выпейте стакан чаю, — она налила мне из термоса дымящийся чай, — и ложитесь спать вот на этом диване. Завтра все определится…

— А вы? — довольно глупо спросил я.

— А я лягу на том, что у двери. Спокойной ночи!

Она погасила ночничок и уже из темноты сказала:

— Без моего разрешения никуда не выходите.

Больше часа я лежал без сна в чужой комнате, на чужом диване, размышляя о том, как злодейка судьба продолжает надо мною свои эксперименты. Затем я заснул.

Когда я проснулся, было около восьми часов. Я был один. На столе лежала записка: «Никому не открывайте дверей, на звонки не отзывайтесь. На кухне вас ожидает завтрак. Буду в 10 ч. А.».

Я привел себя в порядок, осмотрел свои «богатства». Все — и золото и деньги — было цело. Я согрел кофе, съел яичницу, сжег записку Анны Александровны и стал дожидаться хозяйки.

А за окном был крымский осенний день. Яркое солнце ворвалось в комнату, как только я чуточку приоткрыл окно. И вместе с солнцем влетели шум, голоса, движение и ощущение какого-то беспокойства, охватившего город.

«Прорвались в Крым… Буденновцы атакуют и гонят белых», — вспомнил я вчерашние слова Анны Александровны. Тогда я как-то не обратил внимания на тон, которым сказаны были эти слова, но сейчас он показался мне странным. Кого-кого, но ее, близкую подругу дочери Шатилова, даму, принятую в самом высоком обществе Севастополя, должны были напугать, ошеломить эти события… Хотя чего было бояться ей? Первое же отходящее на Константинополь судно взяло бы ее на борт.

Успокоенный этим выводом, я продолжал прислушиваться к все нараставшим шумам города.

Да, вся эта паническая сутолока, проносящиеся мимо автомобили, бестолково снующие люди, конные и пешие солдаты, казаки — все это ясно говорило, что слова Анны Александровны о конце барона были правдой. Я рожал плечами. Крымская белая эпопея была мне, в сущности, враждебна. Ведь мне еле удалось, избежать тюрьмы, ограбления и даже смерти в этом милом белом Крыму. Нет, я, румынский барон Думитреску, не беспокоился о себе. «Вы можете быть мне нужны», — вспомнились слова Анны Александровны. Нужны — где и чем? Доллары мои ей не были нужны, в ее манере держаться со мной продето и в то же время строго не было и намека на кокетство. И именно эта манера деловой, независимой женщины импонировала мне.

В десять пришла Анна Александровна. Щелкнул ключ, и она, спокойная, чуть возбужденная, с приветливой улыбкой подошла ко мне.

— Завтракали? Теперь слушайте меня внимательно. Фронт прорван, и массы кавалерии и пехоты большевиков ворвались б Крым. Везде идут бои. В Севастополе вечером начнется посадка на суда. Сейчас вы в безопасности. Татищев… и вся остальная… — она помолчала и вдруг резко сказала: — сволочь… Да, да, именно сволочь… в панике: Им не до вас и вообще ни До кого. Они, как крысы, ищут спасения в порту, мечутся по городу, вымаливая пропуска на суда. Вы можете отправиться к себе и… — тут она вплотную подошла ко мне, — и вечером на пароходе… вместе со мной эвакуироваться в Стамбул… — Потом добавила: — Вы именно там понадобитесь мне… Понятно?