Хаджи-Мурат Мугуев - Господин из Стамбула. Градоначальник

— Вот… тут, наверное, тысяч полтораста…

Вдова пригребла ладонью деньги, а затем с глупой надеждой попросила:

— А валюту?

— Валюта нужна мне. За границей без нее, милейшая Клё-Клё, как без воздуха… — И я прищелкнул пальцами перед носом вдовы капитана.

Но она не заметила ничего — пи моего грубого ответа, ни издевательского жеста.

— Хоть бы фунтик или два… — умоляла она.

Лицо ее светилось обезоруживающей глупостью. Наивная жадность и желание сорвать «хоть фунтик» у исчезающего навек квартиранта понравились мне, В конце концов, чем она была хуже всего этого мира, в котором прожила жизнь? Она была самым маленьким звеном в цепи, состоявшей из таких людей, как все эти правители Юга России, главнокомандующие, премьер-министры, сенаторы, начальники контрразведок и обыкновенные прощелыги-сыщики. Я с сожалением развел руками:

— Увы, вся валюта у моего адмирала… Так сейчас надежнее, уважаемая Клеопатра Георгиевна, но если мы не смоемся сегодня из этого благословенного города, то завтра я дам несколько долларов на память.

Я был искренен и в эту минуту» жалел, что со мною нет этих денег, но вдова капитана, видимо, не верившая в добрые порывы людей, недоверчиво протянула уже совершенно другим тоном:

— Слышала такие разговоры — «завтра». А может, — загораясь новой надеждой, заговорила она, — может, на память какую-нибудь золотую вещичку оставите? А?

Такой жадной и бестактной дуры я не встречал.

— Оставлю, как же! — серьезно сказал я и очень ласково» продолжал: — Вот что, тетка, если еще заикнешься о деньгах, я надаю тебе по крашеной морде, слышишь?

Оцепенев, она молча слушала меня.

— И отберу и керенки и «колокольчики»… Понятно?

Она кивнула головой, отступила назад и, закрыв ладонью кармашек с деньгами, вышла из комнаты.

Так закончился последний в моей жизни разговор с вдовой, капитана.

Я просидел в комнате больше часа, вдова не подавала признаков жизни. Вероятно, она заперлась в своей комнате, негодуя и изливая на меня беззвучный поток ругани и проклятий. Но и я не был спокоен. С каждой минутой страх за утерянные «богатства» овладевал мною. А что, если Анна Александровна забрала свои вещи, мои деньги и документы и сейчас в компании белогвардейских офицеров или того же макаронного маркиза издевается надо мной? Меня все сильнее охватывало беспокойство «Дурак, — клял себя я, — как ты мог оставить все это в комнате чужой женщины?» И чем больше я думал, тем явственней вставала картина моего разорения.

Зачем мне ждать до шести вечера, — тогда она уже будет на пароходе. Надо сейчас, именно сейчас идти к ней. Может быть, я еще застану ее дома. Я вскочил с места, схватил свои чемоданы и пошел к выходу.

Когда я спускался по лестнице, дверь вдовы капитана чуточку приоткрылась.

— Жулик, шаромыжник, сукин сын! — напутствовала меня Клеопатра Георгиевна.

На улице творилось нечто неописуемое. Конечно, ни о каком экипаже не приходилось и думать. И хотя улицы были запружены бегущими, горланящими, беспорядочно мечущимися людьми, все же иногда резкие звуки автомашины или матерная брань, конных казаков заставляли толпу потесниться и пропустить едущих вперед. Все искали спасения на судах. Я выбрался из толпы и прошел моим вчерашним путем через заросли сквера на Морскую. По пути встречались солдаты разных частей, потерявшие воинский вид. Так, среди хаоса и беспорядка, я добрался до дома Анны Александровны. Шел четвертый час дня когда я постучал в ее дверь. Никто не отзывался. Я постучал снова и, найдя звонок, нажал кнопку. Все было тихо. Потом дверь разом открылась. На пороге стояла Анна Александровна.

— Вы пришли рано. Я ждала вас к шести, — спокойно сказала она.

— Я не мог оставаться дома, а идти мне некуда. Облавы».

тгатрули, а к тому ж… — И я рассказал ей о неожиданном приходе Литовцева. На всякий случай я прибавил, что с сыщиком были еще два человека.

— Вы видели их?

— Нет. Квартирная хозяйка не впустила никого, сообщив, что меня со вчерашней ночи нет дома.

— Ну что ж, пойдемте в комнату. Только у меня гости, — сказала Анна Александровна.

В комнате было двое мужчин. Один в форме артиллерийского капитана, другой в штатском. Оба молча поклонились мне.

— Вы один? Чемоданы поставьте в угол.

— Один. Может быть, я помешал, тогда извините, я уйду…

— Нет, нет, уходить вам не нужно, наоборот, мы рады познакомиться с вами, — сказал человек в штатском, а капитан наклонил голову.