Морис Ренар - Всемирный следопыт, 1927 № 01

Кэб проехал через западный квартал, переехал через мост и очутился в тени огромных деревьев. Пока мы ехали, настала ночь, но звезды так светили, что я издали мог различить дом моего зятя. Это совсем небольшой скромный домик, кажущийся еще меньше рядом с огромными зданиями мастерских и гаража, расположенными на обширном ровном лугу.

Я увидел домик издали, и сердце мое сжалось. Во всех трех зданиях освещено было только одно окно домика. Ночная жизнь Корбетов вошла в поговорку у соседей; каждую ночь стеклянная крыша мастерской посылала в небо целый столб света; каждую ночь горели яркие огни в гараже. Поэтому темнота во всех трех зданиях заставила меня предположить что-то недоброе.

Меня встретил негр Джим; он провел меня в комнату зятя, единственную, которая была освещена. Рандольф лежал в постели весь желтый. Мне показалось, что у него был жестокий приступ малярии. Сестра сейчас же присоединилась к нам. За последние четыре года я видел ее только на портретах в журналах. Она почти не изменилась. Одета она была, как всегда, в платье мужского покроя, ее короткие волосы лишь слегка поседели, несмотря на ее преклонный возраст.

— Здравствуйте, Арчи, — сказал мне зять. — Я не сомневался в том, что вы исполните нашу просьбу. Мы нуждаемся в вас.

— Чем могу служить?

— Помочь нам…

— Не утомляйся, — перебила его сестра. — Я все расскажу и покороче, потому что время не терпит. Арчи, мы построили… Нет, успокойся, Ральф болен не опасно, но врач ни в каком случае не позволяет ему вставать с постели и выходить из комнаты. И не перебивай меня больше. Мы построили в полной тайне, — Ральф, Джим и я, — очень интересную машину. Боясь, что кто-нибудь и на этот раз опередит нас, мы решили испытать ее, как только она будет готова. К несчастью, эта болезнь вмешалась в наши дела. Сегодня мы должны испытывать машину, а Ральф слег. Отсрочить испытание нельзя, а для пробы нужны непременно трое. Ральфа заменю я. Джим заменит меня, а для того, чтобы заменить Джима, у меня нет никого, кроме тебя. От тебя не потребуется никаких особых усилий, никаких Знаний. Во время испытания ты должен будешь соблюдать известную дисциплину, а после испытания мы тебя попросим только молчать. Я знаю тебя, Арчи. Лучше тебя никто не исполнит этого дела. Хочешь ты нам помочь?

— Согласен. Забудем все, сестрица. Я готов делать все, что вам нужно.

— Предупреждаю, что мы будем подвергаться некоторой опасности.

— Я не трус.

— Кроме того, опыт, который мы будем проделывать, поставит нас в очень необычное положение; скажу просто, что в нем будет нечто чудовищное.

— Безразлично. Я уже сказал, что готов помогать вам. Покажи мне комнату, где я мог бы выспаться. Я сейчас же лягу, чтобы завтра с утра быть готовым.

— Завтра? — воскликнул Корбет. — Совсем не завтра, а сейчас! Уже одиннадцать часов. Идите, друзья мои, идите, не теряйте времени.

— Как, сейчас, ночью?

— Да, — быстро ответил Рандольф. — Наш опыт должен по необходимости происходить снаружи и в темноте. Если бы мы устроили его днем, неужели вы думаете, что эти проворные инженеры не подсмотрели бы?

— Так опыт произойдет не в доме? Что же это, наконец, такое?

Этель волновалась.

— Довольно разговоров. Иди, раз ты согласился, — сказала она решительно. — Все готово. Вид аппарата заставит тебя понять назначение его лучше всяких об’яснений. Переодеться? Надеть блузу? Не к чему. Нам не нужны переодевания, мы не на сцене.

— До свиданья, Арчи, — сказал мне Ральф. — До завтра.

— Скажи, пожалуйста, — обратился я к сестре, — он сказал мне «до завтра». Вы хотите увезти меня куда-нибудь? Но ведь Ральф говорил, что днем мы не должны показываться. Что же, мы будем стоять где-нибудь? Где мы проведем день? Куда мы едем?

— В Филадельфию.

— Ну, вот! А где же мы, по-твоему?

— Конечно, в Филадельфии. Но мы опишем большой круг и вернемся сюда же.

Я умолк, чувствуя, что сестра не скажет мне ничего определенного, и решил наблюдать и делать самостоятельные заключения. Этель не хотела привлекать внимания ротозеев и шпионов, поэтому в доме и в мастерской все было темно. Я шел за сестрой по длинному коридору и вышел затем в мастерскую.

Там было светлее. Бесчисленные звезды и поднимавшаяся луна освещали расставленные повсюду странные предметы. Чтобы дойти до другого конца, нам пришлось пробираться среди невообразимого беспорядка, шагать через препятствия, обходить какие-то странные машины, с торчащими крыльями, как у мельницы. Этель двигалась среди этого хаоса без всякого затруднения, я же то-и-дело спотыкался и ударялся, то боком, то ногой, о какие-то торчащие части и, наконец, упал на что-то мягкое; это была оболочка воздушного шара. Когда я поднялся на ноги, то запутался в крыльях какой-то деревянной птицы. Когда мы, наконец, очутились в гараже около Джима, я вздохнул с облегчением. Гараж был огромный, как храм; в нем находилось несколько аэростатов. Они были расположены вдоль стен и имели самые разнообразные формы: круглые, веретенообразные, овальные. Посредине гаража тянулось что-то блестящее, длинное. Этель указала мне на этот аппарат и сказала: