Морис Ренар - Всемирный следопыт, 1927 № 01

В то время, как Гаэтан катил на автомобиле в свой замок Винез на Луаре, я ехал в противоположную сторону в поезде, и мысли мои были полны этим загадочным человеком и его странным приключением.

Через несколько недель после моего возвращения домой я собрал об этом интересовавшем меня деле значительное количество материалов, которые, по мере получения, складывал в папку.

Там находились прежде всего вырезки из газет и бюллетеней обсерватории, отметившие «дождь падающих звезд» 19, 20 и 21 августа и появление болида над Европой в ночь с 19 на 20 августа.

Кроме того, там находились переведенные по моей просьбе свидетельства итальянских, испанских и португальских корреспондентов, живущих на 40-й параллели и находившихся вне дома ночью 20 и 21 августа. Никто из них не видел на небе никакой загадочной светящейся точки и не слышал никакого необычайного свиста.

Что они ничего не видели, в этом не было ничего удивительного: мадам Корбет тушила огни, когда «Аэрофикс» находился над городами. Но как они могли, ничего не слышать? Впрочем, я должен оговориться, что все эти свидетельства заслуживают полного доверия.

Вот каким образом я их получил. Один из моих племянников получает небольшой «всемирный» журнальчик, печатающийся на нескольких языках. Это — орган одного из самых почтенных международных клубов. Подписчики этого журнала любят обмениваться всевозможными сведениями и предметами, начиная с иллюстрированных открытых писем вплоть до поэм, которые нигде и никогда не будут напечатаны. Любезности моего племянника я и обязан этими корреспонденциями из Испании, Италии и Португалии, как, впрочем, и всем дальнейшим содержимым папки.

Там были еще переводы писем, полученных из Трентона и Филадельфии. И то, что они сообщали, было далеко не в пользу мистера Клерка.

Правда, в Филадельфии находился Фермоунт-парк, и там, к западу от реки, был расположен Бельмонт, окруженный открытой холмистой равниной, весьма удобной для под’ема и спуска аэропланов, но никаких Корбетов там не было.

В Трентоне существовала канатная фабрика братьев Реблинг. Но ни одного из кассиров фирмы не звали Арчибальдом Клерк.

Итак, мой герой опять остался без имени и должен был превратиться в «спасенного», «несчастного», «потерпевшего крушение».

Прошло несколько месяцев, в течение которых я ничего не слышал о лже-Клерке. Я терялся в догадках относительно всей его истории, когда третьего дня почтальон принес мне письмо. Оно было заключено в два конверта. На внешнем, кроме адреса, была марка почтового отделения 106, Площадь Трокадеро. На внутреннем конверте стояло мое имя, написанное совершенно другой рукой, которой было написано и самое письмо.

Г-ну Жеральду Синклеру, писателю.

212, ул. Арман Фальер. Париж, XV.

Дорогой друг!

Я очень прошу вас извинить мое странное поведение на «Океаниде». Вы, наверное, давно поняли, что я разыгрывал комедию, и считаете мое поведение непозволительным. А между тем, я и сам предпочел бы молчать. Зачем вы принудили меня говорить? Вы и, главным образом, ваш друг. Вы были моими спасителями, вы имели полное право все знать, но ваш долг был — ни о чем не спрашивать.

Нет, признаюсь, я не американец и не кассир Арчибальд Клерк. Я инженер, француз, и аппарат, который я испытывал в ночь нашей встречи, не был, в сущности говоря, « Аэрофиксом ». Я, конечно, мог об’яснить вам все до последних мелочей. Но мое изобретение так крупно и так просто, что я предпочел втереть вам очки, а не выдать свою тайну.

Кто вы были? — Я вас совершенно не знал. Прибавьте к этому еще, что манеры и обращение вашего друга далеко не способны вызвать доверие в человеке, который мало его знает. Ведь вы тоже могли обмануть меня относительно ваших имен и рода занятий. Да если бы даже этого и не было: есть ли на свете люди, более болтливые, чем праздношатающийся миллионер и писатель, ищущий тем для романов? Разве я не прав? Не пеняйте на меня за эту откровенность и за мою выдумку.

Если вас удивляет быстрота, с которой я придумал свою повесть, то я вам сейчас расскажу, как в моей выдумке мне помогала действительность. Прежде всего, я воспользовался тем, что в предыдущую ночь на небе действительно появлялся метеор, который вы, со свойственным человеку стремлением комбинировать, соединили с моим появлением в волнах. Руль «Океаниды», который был сломан, помог мне сочинить историю о сломавшемся руле « Аэрофикса ». Нахождение вашего судна на 40-й параллели дало моей фантазии соответствующее направление. Но странно, что главная мысль вымышленной повести была мне внушена самой незначительной из ваших фраз. Я говорю о ваших ночных обедах и завтраках, которые, по вашим словам, были похожи на ужины…