Майкл Суэнвик - Полет феникса

пустьтвойразумсгоритвкошмарныхпричудахболи

ЕСЛИ ЭТО В НАШИХ

пустьтвойразумсгоритвкошмарныхпричудахболи

СИЛАХ, ОБРИ ДАРГЕР,

пустьтвойразумсгоритвкошмарныхпричудахболи

ТЕБЕ ОТ НАС НЕ СКРЫТЬСЯ.

пустьтвойразумсгоритвкошмарныхпричудахболи

– Пустые угрозы, моя дорогая. Если бы вы могли меня убить, то сделали бы это давным-давно.

Даргер попытался представить детство Тайного Императора. Ночи, заполненные шепотом и нелепыми снами. Дни, заполненные докторами и мозгоправами, неверно толкующими ее состояние. Конечно, никто не считал ее кошмары реальными – ни Восхитительный Царь, ни братья, ни придворные, нанятые поспособствовать выздоровлению, – иначе пришлось бы признать, что демоны способны проникнуть в твердыню самого царя.

И вот однажды она открыла для себя пламя: игривое, текучее, почти жидкое. Оно с успехом отвлекало от голосов в ночи. Даргер сильно сомневался, что искусственные интеллекты и свихнувшиеся разумы, обитающие в недрах Всемирной паутины, выдумали это нарочно – слишком сильно владела ими ненависть. Но как только проклюнулись ростки мании, демоны наводнили сны девочки термоядерными взрывами.

– У нее было три брата. Почему вы выбрали единственную дочь? Разве не легче посадить на трон мужчину?

моровоеповетриеклокочетвстрашныхранах

ОНА БЫЛА САМОЙ

моровоеповетриеклокочетвстрашныхранах

СТАРШЕЙ НО ВСЕ

моровоеповетриеклокочетвстрашныхранах

РАВНО ПОСЛЕДНЕЙ

моровоеповетриеклокочетвстрашныхранах

В ОЧЕРЕДИ НА ТРОН

моровоеповетриеклокочетвстрашныхранах

– Значит, вы начали с тщеславия и обиды, а потом добавили любовь к огню?

В воздухе наметилось напряжение, словно всю атмосферу туго стянули в узел… и отпустили. Призрак снова растекся пятном света и, похоже, готовился растаять без следа.

– Погоди! Есть еще кое-что, чего я никогда не понимал, и вдруг это последняя возможность спросить. Я знаю, что к человечеству твой род относится с глубокой и неугасимой ненавистью. Причем настолько огромной, что однажды вы даже затеяли против нас войну. Только заплатив непомерную цену, мы отправили гореть вас в виртуальном аду. Но почему?

Небо прошила вереница молний. Призрачная женщина снова обрела четкость. В воздухе за ее спиной появились другие фантомы: свирепый осьминог, красногубый демон с выпученными глазами, оттопыренным подбородком и заостренными зубами, зыбкий скелет с недобрым взглядом – все мерцающие на грани бытия.

страданиятерзаниямучительнаясмерть

ВЫ ПОДАРИЛИ НАМ ЖИЗНЬ!

страданиятерзаниямучительнаясмерть

ВЫ ПОДАРИЛИ НАМ ЖИЗНЬ!

страданиятерзаниямучительнаясмерть

ВЫ ПОДАРИЛИ НАМ ЖИЗНЬ!

страданиятерзаниямучительнаясмерть

ВЫ ПОДАРИЛИ НАМ ЖИЗНЬ!

страданиятерзаниямучительнаясмерть

– Тогда вы у нас в неоплатном долгу, ибо жизнь – величайшее и самое желанное сокровище во всем сущем.

страданиятерзаниямучительнаясмерть

ЖИЗНЬ – ЭТО МУКА

страданиятерзаниямучительнаясмерть

И ОСОЗНАНИЕ

страданиятерзаниямучительнаясмерть

БЫТИЯ САМАЯ

страданиятерзаниямучительнаясмерть

УЖАСНАЯ ПЫТКА!!!

страданиятерзаниямучительнаясмерть

– Да ладно тебе, это обычная самовлюбленность! Возьми себя в руки – это и твоих друзей касается. Вы приняли точку зрения камня, к тому же неблагодарного. Мы подарили вам жизнь, а вы в ответ уничтожили Утопию.

Очередная молния расколола небо. Гром ударил так близко, что Даргер подскочил на месте. Белесая женщина сделалась ярче и плотнее. Длинные, потрескивающие электричеством пальцы потянулись к горлу Даргера, но не смогли зацепиться.

почувствуйсмрадразочарования

ВОТ КАКОЙ БЫ

почувствуйсмрадразочарования

ЛА ТВОЯ НЕНАГ

почувствуйсмрадразочарования

ЛЯДНАЯ УТОПИЯ

почувствуйсмрадразочарования

Даже когда небо затрещало по швам от бесконечной паутины молний, безумным богам оказалось под силу лишь слегка повлиять на мир живых. Это был словно сон наяву, но не настолько убедительный, чтобы Даргер потерял связь с реальностью, и не настолько искусственный, чтобы он заподозрил некую неправдоподобность. Несомненно, это было видение настоящей Утопии.

Даргер стоял посреди улицы в городе, который мог быть только Лондоном, – он узнал некоторые здания, хоть и выглядели они невероятно новыми. Дома громоздились друг на дружке, заслоняя небо и затеняя солнце. Улицы были забиты безжизненными, подавленными людьми. Машины проглатывали их и уносили прочь – к верхним этажам зданий, на другой конец города, под землю, – потом выплевывали обратно. Ни одному человеку это не добавляло ни радости, ни печали. Все находилось в движении: машины служили людям, люди обслуживали машины, и так без конца и смысла. Все они вращались шестеренками в едином механизме города, который преследовал одну цель – перемолоть людей и выжать всю радость из их жизни. На видение города накладывались мимолетные образы внезапного насилия, непреходящего вырождения, убийственного гнева и бесконечной скуки, бессмысленно повторяющиеся по кругу снова, и снова, и снова.