Владимир Конюшев - Ударная армия

Рокоссовский вытер ладони о полу телогрейки, сказал с легкой картавинкой:

— Сергей Васильевич, еще не прогнал этого разбойника?

— Несу свой крест, несу, — сказал, засмеявшись, Никишов, повернул загорелое, худое лицо в сторону «виллиса», достал из кармана зеленых ватных брюк носовой платок, не торопясь вытирал ладони.

— Перестаньте разбойничать, Сурин, — сказал Рокоссовский. — Фронтовую рембазу по миру пустили, армейской вам мало?

— Никак нет, товарищ маршал!

— Что именно — никак нет?

— Два подфарничка у ваших ремонтников получил, товарищ маршал, — весело сказал Егор Павлович. — Не обеднеют, товарищ маршал.

Рокоссовский засмеялся. Голубые глаза, чуть прищурившись, смотрели на Егора Павловича.

— Привезли, вижу, земляка, Сурин?

— Так точно, товарищ маршал!

Рокоссовский глянул на улыбавшегося Никишова.

— Командарм, ты что ж это своего адъютанта так встречаешь? Обидится человек и уедет в свою дивизию.

Марков толкнул дверцу, выскочил на снег… Надо было пройти полтора десятка шагов до маршала и командарма, и Марков понимал, что по тому, как он пройдет эти полтора десятка шагов, маршал и командарм сразу увидят — военный он человек или… Марков чувствовал, как упругой, веселой силой наливаются его ноги, он уже знал, что пройдет эти шаги хорошо, так, как ходил он на плацу училища, нет, надо пройти хорошо, хорошо!

Он чуть склонил вперед корпус, шагнул — и по цоканью подошв своих сапог по брусчатке, чуть припорошенной снегом, понял — все будет хорошо…

Он остановился в пяти шагах перед маршалом.

— Товарищ маршал, разрешите обратиться к товарищу генералу?

Рокоссовский, улыбаясь, глянул на Никишова.

— Строевик?

— Строевик, — сказал Никишов, подошел к Маркову, протянул руку. Он был чем-то похож на Рокоссовского.

— Товарища гвардии лейтенанта я еще когда-а знал, — сказал Егор Павлович. — В детские годы, товарищ маршал, ага.

— Сергей Васильич, были мы мальчишками? — сказал Рокоссовский.

— Были, Константин Константинович.

Никишов посмотрел на Егора Павловича.

— Егор, вези-ка ты нас обедать. Константин Константинович окажет нам честь.

— Окажу непременно, — засмеялся Рокоссовский.

Егор Павлович пошел к машине, открыл заднюю дверцу.

— Садитесь, Марков, к земляку, — сказал Никишов. — Спасибо, порадовали нас выправкой. — Он взял маршала под локоть. — Константин Константинович, прошу…

Низенький майор в распахнутой шинели подошел к машине.

— На обед тебя не зову, Павел Павлович, — сказал Рокоссовский. — Сам в гостях.

— Павел Павлович, покури, сейчас Егор за тобой вернется, — сказал Никишов. — У нас сегодня в честь Константина Константиновича его любимая снедь — кашица-размазня.

— Благодарю, Сергей Васильевич, — засмеялся майор. — Я уж лучше к вашим оперативникам, они народ умственный, предпочитают отбивные. И, с позволения маршала, согрешим с капитаном Семеновым по махонькой…

— Согреши, — сказал Рокоссовский.

Майор захлопнул за маршалом дверцу.

(— Товарищ третий, докладывает Караушин. На левом фланге подъем воды — восемнадцать сантиметров.

— Терпимо.

— В центре прибавилось три сантиметра. Ветер крепчает.

— Прикажите — пулеметные взводы, ротные минометы грузить в плоскодонки. Инженеру дайте указание — срочно весь свой резерв саперов на вязку плотов. Весь резерв!

— Слушаюсь. Разрешите выполнять?

— Добро.)

Так… не дождался маршал моего звонка… Уж если он первым за телефон взялся… держись, командарм-семь…

(— Сергей Васильевич?

— Слушаю, товарищ маршал. Прошу извинить, что…

— Мне уже доложил Рудников, что вы сообщили своим офицерам новое время операции. Это так?

— Так точно.

— Это верно, что вы решили начать артподготовку в шесть тридцать?

— Так точно.

— Сергей Васильевич, ваше «так точно» ничего мне не объясняет. Давайте говорить конкретнее. Вы же действуете не отдельно, вы должны участвовать во фронтовой операции. В чем же дело, Сергей Васильевич? Будьте любезны объяснить причины вашего решения.

— Константин Константинович, мое решение отнюдь не самовольство. И на моем месте вы бы так же…

— Я не на вашем месте.

— И слава богу, Константин Константинович, я не в претензии на свою военную судьбу… Соображения простые, Константин Константинович. С вашего согласия мы провели частную операцию в пойме Одера. Я бросил туда отряды четырех дивизий, потом Ост-Одер форсировали передовые полки. Вся пойма сейчас в наших руках, мы — на дамбе восточного берега Вест-Одера. Хозяйство полковника Волынского — все в междуречье, а один усиленный полк — на восточном берегу Вест-Одера, это севернее берлинской автострады. Генерал Гребенюк двумя полками захватил автостраду на берегу Вест-Одера и соседние дамбы. У полковника Величко один полк тоже на дамбах Вест-Одера.