Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

Ну что нужно пьяным людям? Правильно. Спеть да сплясать. Для плясок они уже были явно не в той кондиции. А вот спеть хотелось. Они пока еще держались в том состоянии, при котором можно хоть на сцену, хоть куда. Ну и затянули…

Ни одной из тех песен, что пел Алексей со товарищами Андрейка не знал. Так что подпевал как мог. Невпопад, в основном, но это было нормально для пьяной компании. И так длилось ровно до того момента, пока, в одну из долгих пауз не затянул знакомое ему по прошлой жизни[4]…

— Что же я творю? — тихо пробормотал парень. И заснул, падая куда — то назад…

[1] Клан в данном случае не уголовный, а родовой, и принадлежность считалась по родству. По сути оба деда оказались заложниками положения, опасаясь того, что начнут болтать, будто бы они не могут защитить своих. Своих по крови. Что в свое время обеспечило относительно спокойную жизнь Прохору. Ибо если бы он был на самом деле одиночкой, то в Туле бы получил максимум статус послужильца, ибо находили бы способы «стричь купоны» и не давать подняться. И какие — нибудь перспективы у него имелись бы только в самых — самых отдаленных и горячих фронтирах вроде Путивля или еще не основанного Воронежа.

[2] Изначально анекдоты — это просто краткая, но занимательная история. Совсем не обязательно смешная или сатирическая, просто любопытная.

[3] Речь идет о том человеке, который выехал в Тулу с проверкой сразу, как царь узнал о волнениях.

[4] В этом месте могла бы быть вставка строчек из песни, если бы отдельные читатели так не возмущались подобными вещами.

1553 год, 27 мая, Тула

После той попойки совершенно стихийной, Андрейка на день выпал в озимые. С непривычки. И смог отойти, начав действовать, только через день.

Ох! Сколько раз за ту лежку с головной болью он себя ругал! За несдержанность. За неосторожность. И так далее. Но гормоны, которые у его тела чуть ли не из ушей лились, раз за разом портили ему жизнь. Ибо накладывались на в целом непривычную обстановку и модель отношений, усугубляя косяки и промахи.

Что хотел Андрей, когда отправлялся в прошлое? Жить. Просто попробовать прожить жизнь если и не в XXI веке, то в другом. Ведь там, в будущем он должен был умереть молодым.

Посему, отправляясь в прошлое, ставил перед собой вполне прозаические цели. Поначалу выжить, несмотря ни на что. Потом легализоваться, постаравшись занять как можно более выгодное социальное положение. А потом просто жить.

Никакого спасения Отечества. Никаких «советов Сталину» томным голосом по ночам. Никаких желаний совершать научно — техническую революцию в отдельно взятом селе. Нет. Ничего подобного. Он просто хотел жизнь прожить, а не тот огрызок, что ему «нарезала» судьба в XXI веке.

Конечно, парень готовился. Крепко готовился. И, в принципе, мог на уши поднять всю местную ойкумену, опираясь на свои знания и навыки. Но не хотел. Он с первого дня пытался быть как все, старался слиться с ландшафтом. Однако получалось не очень. Он крался по городу, как слон по посудной лавке, одетый в камуфляжные штаны да гимнастерку.

Как он переживал… ох как он переживал из — за того, что так «спалился» перед человеком царя. Петь песни из будущего — плохая затея. Очень. Понятно, что священная обязанность настоящего «попаданца» перепеть у костра песни Высоцкого, изобрести промежуточную стрелу и поставить на шишак командирскую башенку. Но он к этому ничуть не стремился…

Впрочем, судя по всему, кривая судьбы его вела совсем не туда, куда он хотел.

— Как жизнь молодая? — спросил Андрейка, подойдя к Петру Рябому, что подвизался на паперти у храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Туле. Это был тот самый человек, о котором говаривал дядька Кондрат и отец Афанасий тогда, осенью.

— Старею потихоньку, — нашелся Петр Рябой, ответив почти без задержки. — А тебе чего, мил человек?

— Да дело к тебе есть.

— Дело есть, да нечего есть. — отметил Рябой и протянул руку.

Парень усмехнулся и кинул ему полушку.

— Слухаю тебя со всем вниманием, — поймав монетку произнес Петр.

— Хочу я послушать историю о твоей жизни. Сам понимаешь — болтают всякое.

— А почто тебе?

— Мне человечек нужен, с которым на сабельках можно упражняться.

— Стар я уже.

— А напрягся так, словно бежать собрался.

— А коли и так, то что?

— Я тебе не враг. И мне плевать на твои былые прегрешения. Сам в дерьме по уши. Да, думаю, ты слышал. Так ведь?

— Только глухой в Туле о тебе не слышал. Нашумел ты знатно.