Авенир Крашенинников - В лабиринтах страны карст

Было два часа дня.

Это я у мамы взял, — Стасик протянул Витьке моток бельевой веревки.

— Жидковата, пожалуй, будет. Да ладно, вдвое свяжем.

Веревка эта была запасной. Витька предусмотрел все. Недаром почти полмесяца они готовились к экспедиции.

— Ты увидишь, какая у нас пещера, — с гордостью повторял Витька. — Я там уже бывал… Неужто ты ни разу по пещерам не лазил? Ну, ничего, вместе будем. Городским надо почаще воздухом дышать. А интересного там сколько! Сам увидишь.

Витька крепко затянул рюкзак:

— Все. Завтра ночью удираем.

Друзья бесшумно сползли с сеновала, где хранили все экспедиционные пожитки. Долговязый Витька негромко свистнул, помахал Стасику, влез в окно.

В эту ночь Стасик почти не спал. Что-то новое, интересное ворвалось в его жизнь, и все это принесла дружба с Витькой. Едва они познакомились, новый приятель стал водить его по окрестностям Ныроба, растревожил его воображение сказочными чудесами, которые были тут, рядом. Стасик редко бывал в лесу. Когда они жили в Перми, мать не пускала его за город. А потом отца перевели в Ныроб. Стасика со слезами и нравоучениями оставили в техникуме. Он любил книги, тайком пописывал стихи. Недавно привел к себе Витьку и, покраснев, протянул толстую тетрадь. Витька равнодушно полистал, пожал плечами:

— Ерундой занимаешься.

Стасик засопел, спрятал тетрадку.

— Пошли к нам, — сказал Витька и потащил Стасика за руку.

— Вот это лучше всяких стихов. — Он показал коллекции, а потом пообещал сводить в пещеру. Стасик забыл обиду, торопил Витьку. Теперь сборы закончены. Беспокоило только, что родителям ничего не сказали. Но Витька строго-настрого запретил:

— Никому ни слова. Одних не пустят. А без-экскурсии куда интереснее.

Пожалуй, он прав. И схема пещеры у него есть.

И вообще он парень хороший. Такому можно довериться.

Перед самым рассветом Стасик вылез через окно и в тени заборов прокрался к Витькиному дому. В селе стояла настороженная тишина. Даже собаки не лаяли. Казалось, вот сейчас заскрипит дверь и мама крикнет:

— Стасик, домой!

Крик разбудит всю улицу. Но Стасик все равно не вернется. Он дал слово другу — и не подведет.

Витька уже ждал.

— Ну, так и знал, — прыснул он в кулак. — Снимай-ка свои тапочки, троглодит, и надевай сапоги. Я их у Леньки выпросил, будто на рыбалку.

До деревушки Подбобыка приятели шли лесом. Заря только просквозилась на самом краю неба. Звонко перекликались вдалеке петухи. Седая от росы трава мягко поддавалась под ногами и, долго не распрямляясь, темнела густо-зеленой тропинкой.

Лес густел. В нем была особая полутемень, которая держится до самого восхода солнца, а потом нехотя переползает в буреломы и овражины. В иных местах она гнездится всегда. Солнце не в силах пробиться сквозь дремучие ветви.

Где-то вверху пересвистывались птицы. Вот отчетливо выделилось: «Тень-тинь-тянь-тюнь-тень-тянь». Это заливалась пеночка-теньковка. Вот над головой Стасика птичка величиной с воробья весело подпрыгнула, подняла хвостик и вежливо раскланялась: Это славка-завирушка. «Цит-цит-цит», — стрекотала где-то неугомонная пищуха. «Уп-уп-уп», — важно откликался ей поползень. И вдруг все голоса слились в один восторженный перезвон. Всходило солнце.

Ребята выбрались на берег Колвы. Река мелькала в клочковатом белесом тумане. Неподалеку поднимал вершину крутой камень. На противоположной стороне реки из леса, обнажая известняковую грудь, выпирал другой.

Стасик остановился. Глаза его блестели. Большие оттопыренные уши порозовели.

— Что это за горы? — шепотом спросил он.

— Ветлан и Дева, — торжественно сказал Витька.

— А почему они так называются?

— Вот я тебе стихи прочитаю. У нас один десятиклассник написал. — Витька обнял низкорослого Стасика за плечи, подвел к самому берегу: