Андрей Дмитрук - Золотой маятник

Значит, опущена косо-полосатая палка, которая не даёт проехать. И машинам надо стоять, пока не прогрохочет мимо что-то громадное, длинное, пышущее жаром… Эльвира говорила, это поезд, он возит людей и грузы в дальние края.

Вот и сейчас: ложная докторша с водителем, должно быть, ещё не слышат, но уже дрожит земля, гудят стальные полосы на насыпи, чуя приближение тяжёлых колёс. Поезд идёт. Ближе… ещё ближе… пора!

Очкастая и вскрикнула-то поздно, а вскочив, так бахнулась головой о низкий потолок, что упала. Делом мгновений, неуловимых для человеческого глаза, было для Бонго: выскользнуть из-под ремней (это людям они были бы тесны!), прыжком одолеть расстояние до задней двери, дёрнуть ручку, и… Он был свободен!

Мимо шлагбаума и в самом деле шёл голубой поезд, посверкивая цепью окошек. Не найдя лучшего варианта для бегства, Бонго вихрем пронёсся по дороге и, вложив все силы в несколько прыжков, очутился сначала на сцепке вагонов, а затем на крыше одного из них.

Однако беды на том не кончились. Не теряя времени, «скорая помощь» сорвалась с места и по грунтовке, шедшей рядом с рельсами, стала догонять. Оттого беглец резво поскакал по крышам вагонов, то и дело свешиваясь на стороны – нет ли открытого окна? И нашёл-таки! Мохнатым пауком ворвался в служебное купе, – с воплем шарахнулась проводница, уронила поднос, заставленный стаканами.

Пробежав мимо нескольких дверей, за которыми слышался говор, до смерти напугав ещё какого-то старика, курившего у окошка, Бонго влетел в тамбур… и окончательно понял, что поезд для него – не укрытие. Через секунду открылась толстая дверь, и вошла шумная подвыпившая компания из вагона-ресторана. Счастье, что был приотворён туалет, – шимпанзе пулей влетел туда и притаился…

Ещё большим везением оказалось, что никто из гуляк не зашёл вслед за обезьяной, облегчиться. С хохотом проследовали дальше.

Машина, следовало думать, мчалась по просёлку справа от путей. Значит, придётся выпрыгнуть налево. Но куда? Кругом всё ещё открытая равнина; поля, после уборки подобные небритым щекам; ограды и кровли ферм, желтеющие лесополосы. Мелькнула бензоколонка… не то! Негде укрыться от погони!..

Бонго уже начало охватывать отчаяние, когда они въехали в другой город.

Мелькавшие мимо дома с перспективами прорубленных в их массе улиц нежданно приободрили: вот простор для бегства и пряток! К тому же, исчезла машина преследователей; наверное, не было прямого проезда рядом с путями… Прыгать, что ли? Но окна тамбура были наглухо задраены.

В этот момент дверь снова распахнулась, и из-за неё волной смрадного холода ударил страх.

Они уже знают, что обезьяна в поезде. Наверное, доложила эта парочка из «скорой помощи», – а может быть, пассажиры, напуганные Бонго. Не важно. Главное другое – то, что мужчина в фуражке, с блестящими пуговицами на одежде, держит наготове брезентовый мешок, а за ним маячит ещё кто-то, с верёвкой в руках. И с другой стороны, из вагона, крадутся – хватать, вязать…

Не дождётесь!

То ли в цирке научился Бонго этому отчаянному приёму, то ли унаследовал его от дедов-прадедов из африканской гилеи [1] Г и л е я (от греч. hyle – лес) – влажные экваториальные леса Африки и Азии. , а может быть, и сам додумался в миг величайшей опасности, – но, свернувшись тугим мячом, ударил, будто снаряд, мужчин с мешком и верёвкой в межвагонном переходе, – оба с криком отшатнулись.

Он влетел наугад в соседний вагон. Дверь купе отодвинута? Отлично! Там ещё кого-то, неловко преградившего путь, цапнул зубами за руку – слава всем лесным богам, окно было опущено, – и под дружный хор криков и брани выпрыгнул вон из поезда…

…приземлившись на все четыре точки посреди торгового порта.

Распахнувшееся пространство, ход огромных механизмов и могучий шум заставили прижаться к бетону… Шимпанзе, конечно же, понятия не имел, что такое корабли, тесно стоящие у стенки; почему вертятся клювы подъёмных кранов, зачем бегают автокары и какие грузы лежат в тюках, контейнерах или просто грудами навалены на площадках. Всё это была непостижимая путаница, подвижный и громозвучный шифр, в котором знаками препинания служили великанские гудки… Но то самое глубинное чутьё, которое помогало нашему герою отличать добрых людей от злых и предвидеть будущее, – чутьё подсказывало теперь: здесь – ворота в родной, давно потерянный мир!

Там, за толчеёй порта, за корпусами судов, блестит пологая серо-синяя гора. Если одолеть её подвижный, волнующийся склон, – можно достигнуть зелёного жаркого леса. Там малыш Бонго бывал беспечен, укрываясь от непогоды или чужой ярости на косматой груди самого близкого, ласкового существа… Его пальцы дивно утешали, улыбка несла покой. Что же это был за чудесный друг? Бонго не помнит. Но – был… Потом его заменила Эльвира. Вот бы и её туда же, в уютный лес детства. И жить всем вместе…