Андрей Дмитрук: Золотой маятник

Ах, какая жалость, что не дано людям понимать язык животных! Тем более, что живые твари (все, вплоть до насекомых) отлично разумеют нашу речь… Уж как Эльвира (несмотря на красоту, одинокая) любила своего «малыша», «сыночка», – но и она не восприняла его ужимок и отчаянных выкриков, его судорожного оскала и панического лепета, его попыток то напасть на докторшу, то забиться под диван. В конце концов, видя, что на шимпанзе не действуют ни ласки, ни уговоры, дрессировщица просто прикрикнула на него и спросила врача, нельзя ли как-нибудь «успокоить этого дурака». А очкастая, всё время делавшая вид, что она тише воды, ниже травы, – весьма охотно закивала Эльвире и сказала, что у неё есть такое средство.

Вдвоём с Эльвирой они навалились на Бонго, хоть малого ростом, но сильного, точно грузчик. Удалось продержать его прижатым к полу с четверть минуты, – этого хватило докторше, чтобы вытащить из сумки и всадить в бедро обезьяны заранее заправленный шприц… К своему несчастью, Бонго продолжал видеть и ощущать всё, что творилось вокруг, только не мог теперь шевельнуть и пальцем. Эльвира с очкастой донесли его до микроавтобуса. Тут бедного troglodytes’a ждал новый приступ страха: рыжий здоровяк-водитель, одетый, как и докторша, в тёмно-зелёное, излучал те же хищные желания, что и очкастая, и давешний человек в цирке. Глядел пристально, цепко, словно забираясь внутрь. А за ними всеми вставал большой тёмный хозяин…

Они хотели увезти шимпанзе с собой, и вовсе не в больницу. И это утреннее отравление – тоже наверняка их дело!.. Бонго хотел сказать обо всём этом, крикнуть Эльвире, охраннику Эду, всем цирковым, что столпились вокруг «скорой» и сочувственно смотрели, как увозят шимпанзе, – хотел, но не издал даже писка, не моргнул выпученными глазами.

Эльвира, конечно, набивалась поехать в больницу вместе с Бонго, однако докторша возразила. Видя рядом с собой или даже чуя через стену свою подругу, – шимпанзе будет волноваться, мешать врачам и сёстрам проводить необходимые процедуры. Уж она-то, опытный ветеринар, знает повадки больших приматов, – слава Богу, обслуживает и зоопарк!.. Да и вернётся «парень» очень скоро, ещё до вечера. Деньги? Нет, что вы, потом, – после лечения…

Дрессировщица не спорила, признавая правоту очкастой. Они с Бонго столь близки, что наверняка будут беспокоить друг друга…

На прощание Эльвира зацеловала шимпанзе и обмочила его слезами. Докторша, пристроив его на слишком большой койке в салоне, пристегнула ремни; рыжий водитель дал газ…

Бонго в ветлечебнице не бывал, но слышал от той же Агаты, что клиника буквально в двух кварталах от цирка. А сейчас машина уезжала всё дальше и дальше, петляла по улицам. Шимпанзе не видел, где они едут, стёкла с регулируемой прозрачностью были затемнены, – но иные чувства подсказывали: вот выехали за город; вот устремились по прямому, словно коридор, шоссе… Конец, конец бедной его головушке! Не смерти ждал четверорукий ясновидец, но чего-то, пожалуй, ещё худшего: сначала – страданий в белой, ледяной, стеклянной комнате, а затем – непостижимого, всеохватывающего рабства, при котором его будут водить на незримой цепи, и каждый шаг в сторону принесёт новые муки…

И вдруг ощутил Бонго прикосновение надежды. Почти незаметное, но всё же…

Он начинал чувствовать пальцы ног.

Видно, не самым сильным «успокоительным» напичкала его докторша, а может, время действия не рассчитала, – но стал проходить паралич!

Теперь уже Бонго хотелось одного: чтобы подольше не оканчивалась поездка. Очкастая хоть и сидела рядом, но не слишком часто оглядывалась на пленника. Она была уверена и в лекарстве, и в ремнях, притягивавших обезьяну к койке. Однако наш герой, хотя и мог уже слегка шевелить конечностями, оставался неподвижен, точно мумия. Он ждал, пока чувствительность вернётся ко всем мышцам; пока проснутся для действия плечи и колени. И Бонго, тренированному циркачу, удалось сохранить окаменение до тех пор, пока он не обрёл своё тело готовым к внезапному броску.

Впрочем, бросок не мог быть бессмысленным. Судя по ровному покачиванию машины, по тишине снаружи, они всё ещё мчались безлюдным шоссе. Бежать было некуда. Этой дорогой они с Эльвирой когда-то добирались от аэропорта до города; шимпанзе помнил, что по обе стороны расстилались поля. На равнине обезьяну догонят в два счёта… Что же делать, чего дожидаться?!

Тут машина остановилась.

И Бонго вспомнил, что, когда они год назад ехали в город, автомобиль, присланный цирком, тоже притормозил здесь. На железнодорожном переезде.