Гай Себеус: Летающая голова

Дальше произошло странное. Пока всё внимание было приковано к светицам, несущим в ладонях огонь, второй архонт подошёл к тлеющим углям и тоже «зачерпнул» огня. На что он рассчитывал, непонятно, огонь был настоящий. Обожжённый, он тут же отпрыгнул с невольным вскриком. А Огневица покинув светиц, бросилась ему на помощь: сбивала искры с одежды, пыталась сквозь прорези в маске рассмотреть ожоги.

Это было уж совсем неуместно. Что отметила для себя и вернувшаяся Кора.

Петрус, несмотря на статус архонта, редко появлялся на людях. Ему не интересны были реальные живые люди, он предпочитал вращаться в мирах, невидимых обычным зрением.

Вот и сейчас он искренне восхищался способностью светиц не испытывать боли. Именно над этим он сам сейчас работал. Именно с этим связаны были его мечты и надежды.

Стараясь всячески показать, что с ним не произошло ничего особенного, он подошёл к Пириту, оперся на его кресло, не обращая внимания на недовольство Коры. Более того, преподнёс в подарок брату клетку с прелестной игривой лаской. А когда приручённый зверёк к удовольствию Пирита уселся на его плече, притворно вздохнув, изрёк.

– Ну, вот, клетка освободилась!

Кора сделала вид, что шпилька была не в её адрес. Но не существовало других слов, способных доставить ей бỏльшую боль! Да, она всерьёз претендовала на роль настоящей жены Пирита. Но это не означало, что она перестала опасаться клетки. В любой момент, по капризу Пирита, её могла постигнуть участь этой ласки! Именно на это намекал Петрус!

Пирита смешило соперничество этих двоих за его внимание. Смешило, как они, каждый по-своему, пытались повысить свою ценность в его глазах и оттеснить другого. Петрус пока проигрывал, но Пирит пытался поддерживать баланс. Пока он считал разумным и выгодным равновесие.

Например, в данный момент именно появление Петруса реально спасло его от необходимости увиливать от подступающих притязаний на него Коры.

Живя у Пирита, она не переставала расследовать детали странной гибели стриксов в небе Тагана. Ум и чуткость привели её к определённым открытиям.

Охранные звуки над Таганом, созданные Чистой, она обнаружила в первую же ночь, когда с разрешения Пирита, отправилась погулять. Камни со сквозными дырами, установленные определённым образом по отношению к дующему с моря ветру, издавали тонкие синие звуки. Этот нежный свирелевый свист вполне отвечал её грустно-лирическому настрою. Кора подозревала, что тогда, в ту самую ночь, именно он мог привести в замешательство воинов-стриксов, сбить их агрессию, стремление бороться за выживание.

Так, – думалось химере, – всё началось с летучей мышки, с задания, внедрённого в её голову этим горе-лекарем. А продолжилось обманом звука. Что ещё придумали проклятые таганы, чтобы погубить её народ? А она ещё испытывала чувство вины по отношению к таганам, сожалея, что её стриксы напали на них первыми. Теперь очевидность провокации сводила её с ума. Её жизнь, её свобода, её счастье с мужем – рухнули по вине людей! А счастья с Пиритом, как ни старайся – не добиться!

Кора жгуче ненавидела и Чисту, и Петруса. За свои разочарования, за свои так тягостно не сбывающиеся мечты. Но пока её собственное положение было не вполне устойчиво, приходилось соблюдать нейтралитет. И продолжать работать над «покорением» Пирита.

Именно сейчас, перед Петрусом, Кора продемонстрировала свою новую идею: «атакующий звук» (мысли об охранном звуке Чисты не прошли даром!).

Выбран был скрежещущий звук птичьего когтя по гладкой поверхности, сменяющий его же ночное постукивание. Бессонная ночь перед битвой – лучший тактический приём.

Пирит был в восторге от идеи и потребовал немедленной демонстрации новейшего оружия! Тогда к кобальтовому фризу на стене дворца подошел дряхлый слуга-стрикс со своими окаменевшими от времени когтями.

…Три девушки плывущей поступью, замерев в сумеречном трансе бережно несли в ладонях нежные лепестки пламени, когда раздалось грубое цоканье когтя по стеклу.

Оно не успело ещё смениться диким скрежетом, от которого сама Кора заткнула нежные ушки, как одна из девушек упустила огонь. Он скользнул по её крученому поясу, и вмиг вся она вспыхнула, как факел!

Таганы ахнули!

Но никто не посмел помочь несчастной спастись от огня. Таганы поклонялись огню, сама мысль бороться с ним – была для них невозможной!

Коре эта традиция таганов была ох, как понятна!