Гай Себеус - Летающая голова

Впрочем, сейчас она делала всё, чтобы исправить это положение. Кора очень старалась стать жизненно необходимой молодому архонту Пириту. И их взаимное единодушие укреплялось. И надежда её укреплялась тоже.

Конечно, она не была человеком, она была стриксом. Но женщиной-стриксом. И не просто так занималась она строительством.

Ни одна женщина не станет вить гнездо, если не планирует, пусть подсознательно, что по этим залам будут шлёпать босые ножки её детёнышей. Материнство для любой женщины это и есть путешествие по Мировому дереву! И Кора страстно мечтала о детёнышах, надеясь, что сегодня, в такой большой праздник, сумеет дать Пириту главный ответ о дальнейших приоритетах. Вот только эти человечьи праздники такие долгие! Совершенно не учитывают потребности стриксов!

Её тело давно уже нуждалось в очередном омовении от надоедливых архей. Но очень уж не хотелось прерывать разговор с Пиритом! Он сегодня был в таком хорошем настроении, вдруг ей повезёт…

– Самое действенное наказание, шатранговый ход Создателей – лишение потомства, вырождение рода. Судя по всему, судьба моего народа ими решена. И вмешиваться в решение высшего взгляда и высшего разума нельзя. Иначе запускается программа самоуничтожения жизни вообще, – вещала она рядом с Пиритом, провоцируя того на горячее возражение. Но не дождалась. Пирит был только ровно вежлив. И не более!

– Не должно уйти без потомства существо, которое свободное время посвящает музыке и астрономии! – с вежливым поклоном в сторону Коры неторопливо выговаривал он, в доступном для стрикса тембре.

Но дальше изящных комплиментов дело не продвигалось. Химера никак не могла склонить его к «объединению пламени», как на языке стриксов назывались брачные отношения. Пришлось встать и временно удалиться. Подмышки настоятельно чесались. Археи не могли ждать.

А меж тем обряд выбора двенадцатой светицы продолжался.

Три девушки, претендующие на освободившееся место, приготовились. Огневица Соула долго обучала их секретам мастерства. Но главное из запомнившегося: её убеждённость, что научить огненному танцу невозможно. Потому что это не просто совокупность поз и шагов, прыжков и движений. Нужно самой гореть танцем, только тогда зажжёшь!

Толпа затихла, сладостно вздохнув и затаив дыхание. Таганы предвкушали зрелище, изумительное по силе!

Барабаны задали ритм. Флейта подхватила его и повела движение девичьих тел по кругу чарующим рисунком, убыстряющимся такт от такта. Плескались расходящиеся полы рубах при скачках изящных колен, вились вокруг стана шнуры поясов, иссиня-чёрные хвосты длинных волос пушились вороньим пером на ветру. Складывался дивный круговой орнамент, древний, как дыхание Стихий!

Зрители, заворожённые дикой пляской, пританцовывали на месте, устоять было невозможно! Боясь выпустить из поля зрения хотя бы одну из плясуний, они, как в забытьи, отводили своих соседей локтями. И вскоре среди толпы вспыхнула потасовка. Что ещё более прибавило страсти напряжённому зрелищу.

Пирит с уходом Коры немного расслабился. Он предчувствовал, что при появлении пламени она обязательно заговорит с ним на тему, которой ему хотелось избежать. Но необходимость регулярных омовений избавила его от притязаний химеры, становящихся всё более настойчивыми.

Пирит наслаждался танцем. Хотя никому на свете не признался бы в том, что сейчас невольно вспоминал свою мачеху. Как та плясала! Наверное, за пляску отец и влюбился в неё! Пирит был уверен, что Петрус, сидящий на одном из почётных мест за его плечом, тоже сейчас вспоминал о матери.

И вот одна из девушек на миг замерла в страстном прыжке, а под ней вспыхнул огонь! Вот вторая! И третья вслед за ними! Зрители взорвались воплями! Праздник – состоялся!

Тан-Таган по-прежнему Город огня!

Тан-Таган жив! Да здравствует Тан-Таган!

Теперь три гибкие плясуньи вытанцовывали меж тремя кострами.

Чиста и Огневица были довольны: их выучка не подвела, все три претендентки оказались достойны места светицы!

Тем сложнее будет выбрать одну. Разве что, Боги укажут…

Костры угасали, и теперь девушки, встав на угли босыми ногами, должны были зачерпнуть ладонями огня, как воды, чтобы перенести его в пустующий походный светильник, установленный на груди теперь уже бывшей, мёртвой светицы, виновной в том, что светильник опустел.

Чиста замерла. Но не от волнения. Она обратила внимание на Петруса, второго архонта, с напряжением наблюдающего за этим ритуалом.