Артур Самари: Русская жена эмира

Молодые невестки принесли три блюда плова с ароматным паром. Затем жены окликнули своих детей, которые играли в большом тенистом саду. Женщины и остальные домочадцы расположились отдельно от мужчин, на глиняной возвышенности, покрытой туркменским ковром.

После жирного плова и беседы мужчины опять остались одни. Женщины ушли на кухню, а детвора – к своим забавам.

Когда стало темнеть, Даврон решил уйти к себе:

– Отец, завтра с рассветом я отправлюсь в дальний путь по важному делу. Перед дорогой мне нужно хорошенько отдохнуть. Прочтите благодарственную молитву, пусть Аллах бережет всех нас, своих верных слуг.

После Даврон спустился с тахты и сказал родителю, задумавшись:

– Отец, знайте, что ваш сын важный человек, хотя и носит халат нищего. Одежда – всего лишь тряпка, которая закрывает наготу моего тела.

– Сын мой, по твоим словам я чувствую это, и все мы гордимся тобой. К тому же в последние годы твои доходы намного выросли, значит, ты стал там очень важным человеком.

На душе сына стало весело, хотя лицо осталось суровым, и он ушел к себе.

С первыми лучами солнца Даврон оседлал любимого коня, перекинув через седло хурджун, ускакал в сторону синих Памирских гор.

К таким путешествиям дервиш был привычен. Ночь проводил, где застигнет его темень. Если в горах, то под скалой или каким-нибудь деревом. Если в степи – рядом с конем под открытым небом, а в кишлаках находил себе место под крышей чайханы.

Чем дальше он удалялся в глубь высоких гор, тем реже попадались селения. Памирцы ему нравились. Горные жители при своей бедности были к нему всегда добры, особенно из-за знания Корана.

На восьмой день ему стали встречаться странные горцы – кяфиры, которые до сих пор не приняли ислам и сохранили какую-то свою, древнюю веру в разных богов. Дервиш презирал этот народ. Даврон ехал мимо их каменных домов и на гостеприимство кяфиров не отвечал, будто они не существовали. Он не желал заходить в их жилища и принимать пищу из рук неверных.

Высоко в горах, возле длинных языков ледника, стало холоднее, и ночью он уже прятался в расщелине какой-нибудь скалы, укрывшись шерстяным одеялом. При этом дервиш питался лишь сушеными фруктами и черствыми лепешками, замачивая их в бурлящем потоке реки, который с грохотом катил вниз валуны. Такой образ жизни нисколько не смущал его. Наоборот, в такие мгновения дервиш чувствовал себя ближе к Богу. А когда ему нужно было расслабиться от долгой, утомительной езды, Даврон сворачивал с дороги, ложился калачиком на камень и читал про себя молитву. Через некоторое время он мог опять двигаться в путь, чувствуя прилив сил во всем теле.

Только через восемнадцать дней Даврон добрался до Кашгара – китайской земли, где проживало много мусульман из Туркестана.

За холмом в степи появился город с его стенами, минаретами и крышами глиняных домов. Даврон облегченно вздохнул и остановил коня. Затем, закрыв глаза, прочитал благодарственную молитву и двинулся вперед. Уже были видны городские ворота, и оставалось совсем немного, как в степи его нагнали какие-то всадники, человек двадцать. Они молча окружили дервиша. Дервиша охватила тревога: вероятнее всего, это были местные разбойники. О них рассказывали жители кишлаков, которые страдали от бандитских набегов, они отбирали скот, муку и деньги. И все же лицо Даврона осталось спокойным. Что взять с нищего странника!

– Эй, нищий, слезь с коня и подойди ко мне, – крикнул один из них в черной папахе.

По его поведению было заметно, что он главарь. Лет сорока, одет в полосатый сине-зеленый халат. Остальные же моложе, в поношенных летних халатах и необычных треугольных шапках из войлока. Эти люди больше походили на монголов.

Неспешно Даврон сошел с коня и учтиво приветствовал главаря, прижав ладонь к груди. В его глазах не было страха: он был уверен, что дервиша не ограбят, иначе это большой грех для любого мусульманина. «Однако разбойники бывают разные, а что если найдут в подкладке халата письмо? – мелькнуло в голове дервиша, и ему стало страшно. – Разве в таком положении можно будет незаметно уничтожить конверт? Я даже не успею проглотить его».

– Эй, дервиш, откуда ты идешь и куда держишь путь?

– Я паломник из благородной Бухары и прибыл сюда, чтобы вознести молитву на могиле святого Сулеймана.

Упомянув имя местного святого, Даврон произнес «Амин» и провел руками возле лица.

От таких слов вожак немного растерялся, а ведь он намеревался обыскать дервиша и отнять последнее. Этот чужеземец оказался самым правоверным мусульманином, коль явился из самой Бухары лишь для того, чтобы почтить святого, известного каждому кашгарцу. И тогда разбойник задумался: «Похоже, это настоящий дервиш и не стоит обижать его. А вдруг в своих молитвах он пожалуется на меня нашему святому Сулейману, и тот пошлет на мою голову всякие беды или болезнь? Однако у него хорошая лошадь».