Алексей Пертов - Гнус. роман

– Гениально, – шепнул Граба Эжену. – Ни одна фискальная полиция не докопается.

Компаньоны совершили денежный ритуал, и ловкий финансист провёл их вглубь помещения.

В небольшой комнате с дореволюционной обстановкой домов питерской интеллигенции (картины, стены с лепниной, стулья с вензелями, абажуры на круглых столах) царила творческая атмосфера. За столами сидели люди с налётом лёгкой экзальтированности на лицах и зачарованно смотрели на покачивающуюся из стороны в сторону в центре комнаты полноватую женщину с короткой стрижкой, неопределённого возраста. Хорошо поставленным голосом она о чём-то увлечённо рассказывала. Друзья сели на свободные места.

Проникновенная речь искусствоведа, подкреплённая выразительными движениями рук, завораживала: она то заламывала их, словно в молитве, то обращала к зрителям, то проводила по контуру тела, подчёркивая пышные формы, и напомнила камлающего шамана, приближающегося к стадии единения с духами природы. Однако экспрессивность подачи информации плохо вязалась со смыслом: сколько Эжен ни пытался понять, о чём идёт речь, так и не смог. А речь шла о Каннском фестивале, из которого искусствовед надёргала кусков, и говорила о таких тонкостях, словно все присутствующие были его непосредственными участниками. Она то и дело перескакивала на неизвестные широкой публике фильмы, где находила смелые решения соединения несоединимого: мужского и женского, любви и ненависти, и даже иудаизма с мусульманством. Однако, несмотря на всю абсурдность, благодаря интонации и жестам антропологическая и религиозная химеризация казалась весьма убедительной. Имеющий опыт деловых переговоров Эжен даже позавидовал её способностям: «И впрямь, неважно – что, важно – как!» – восхищённо подумал он.

Разгорячённая речами, киновед ничего не видела перед собой, и только когда Граба поймал её взгляд, поперхнулась, изменилась в лице и замолкла. Переведя дыхание, она объявила перерыв. Слушатели стали разбредаться по комнате.

С улыбкой и распростёртыми объятиями Граба направился к сестре:

– Шалом, Ада!

– Здравствуй, Саша, – сухо произнесла она. – Какими судьбами?

Улыбка покинула Грабу:

– По делам. У тебя всё хорошо?

– Хорошо. А у тебя?

– Великолепно.

Разговор не клеился, что обычно бывает, когда люди говорят не то, о чём думают, и тогда вмешался Эжен:

– А у нас к вам дело.

Сказав, что их интересует живопись, он узнал у неё адрес художественного салона, хозяйкой которого была некто Тамара Рафаиловна Шумайлис, друг и кормилица всех художников города. Со слов Ады, Шумайлис тридцать лет занималась продажами картин, и как никто могла бы быть им полезной. Поблагодарив Аду, друзья покинули клуб и направились в отель.

– Интересные у вас отношения… – заметил Эжен.

– Это всё из-за Израиля. Меня подбила уехать, а сама не смогла, вот и обижается. Да и что ей там делать? Критиканов, пардон, искусствоведов там и без неё хватает.

Когда они подошли к отелю, дверь открыл невысокого роста черноволосый швейцар с усиками «а-ля мерзавчик». Он тут же спрятал лицо вниз и внимательно посмотрел им вслед.

На следующий день компаньоны были в художественном салоне. Тамара Рафаиловна, статная женщина в годах, с орлиным носом и причёской как у породистого пуделя, при виде гостей мило улыбнулась и сразу распознала в них приезжих:

– И откуда к нам приехали, гости дорогие?

– Да мы почти местные, – разглядывал Граба картины.

Возле незамысловатого пейзажа без подписи художника, больше похожего на этюд, он остановился:

– Кто автор?

– Это Катенька Морозова. Очень талантливая девочка, хотя ей только пять лет.

– Что-нибудь из её работ ещё есть?

– Работ было много, но месяц назад один искусствовед из Австрии все забрал.

Цена на картину по сравнению с другими была довольно высокая, но Граба даже не торгуясь купил её, что было на него не похоже.

– А где находится мастерская юной художницы?

– Видите ли, художники народ скрытный, и поэтому не в моих правилах без их согласия давать адреса.

– Понятно, но всё же, может, черкнёте адресок?

Тамара Рафаиловна наотрез отказалась дать адрес, и, забрав картину, друзья вышли из салона.

Глаза Грабера горели огнём:

– Какая Катенька Морозова?! Это же Ханс. Я как увидал – сразу понял. Уж мне-то не знать? Я на нём столько денег заработал. Точно – не зря приехали!

– Что, разве одного сюжета хватит?