Прожитое Виолеттой, действительно, может потрясти кого угодно… Слишком много для одной судьбы.. Как в полонезе Огиньского. Столько горьких нот. И светлых – вперемешку.
– Ну, вот, смотрите, Горушка, ребята, что она пишет здесь, Господи свЯтый! – обращается к нам со скрытыми слезами в горле фей, нетерпеливо перелистывая страницы тетради с нелепым арлекином на обложке: " Я вчера долго не могла уснуть, черт! Опять мне чудились чьи – то шаги в гостиной, стоны, шорохи, всхлипы.. Мама, бедная, ведь жила еще несколько часов, после того, как…
И вот, чтобы не спятить совсем, я разговаривала с мышонком. Он сидел около кровати, такой маленький, с розовым, как в идиотском мультике про Тома и Джерри, брюхом, и уплетал сыр, который я ему бросала. И даже не смотрел на меня. Ну и пусть не смотрел. Я была все таки не одна в комнате.. И я рассказывала ему, рассказывала..
О парижских платьях мамы, о духах, о том, как она пела, в последний раз, на вечере у Маргариты.. А Маргарита, фальшивка, все хохотала, жеманилась, как проститутка, и умильно так, льстиво, выпрашивала у мамы кольцо с темным рубином, в платине… Кольцо было на ее левой руке, на среднем пальце. Рубин считался фальшь – камнем, но он – настоящий, просто трещина – прожилка, как сгусток крови, гемматик, идет по всему камню, уменьшает переливы и вес, нарушает сохранность.. Господи, что я пишу, столько лет прошло… И рубин тот исчез с маминого пальца. Вместе с сапфирами Елизаветы… Остатками сапфиров.. Никто не знает, где они спрятаны… Формы для отливки мама успела передать Косоротому, а сами гарнитуры.. Фагот ведь никому не проболтается, где они. У Фагота перерезано горло…»
В этом месте Ланушка роняет увесистую тетрадь на пол и смотрит на нас огромными, влажными глазищами.
Мишка глухо кашляет, вертит головой, трясет остывшую турку, выливая из нее остатки кофе. Дети безмятежно и давно спят наверху, камин погас. А наш ужин, как всегда, затянулся.
Аня терпеливо сматывает в тонких пальцах маленький клубок. Мелькает спица. Она опять вяжет что то Ланочке. Очередные тапочки, крохотные, как пинетки, шарф, пелеринку? Не разобрать в неярком свете лампы – бра.
– Фагот? А кто это, Фагот? – Я поднимаю тетрадь и кладу снова на колени фея, осторожно обнимая Ланочку одной рукой, гладя волосы, пахнущие мокрой сиренью и жасминовым мылом.
– Собака. У них была собака. Бандиты ее тоже убили. Я помню его. Он всегда радовался мне, если Виолка вытаскивала меня потихоньку в сад, облизывал, царапал коленки лапами. Виолка всегда меня в сад тащила, ей не терпелось то яблони показать, то малину… Мы крыжовник зеленый ели.. Горушка, а можно я буду тут есть крыжовник, если дождусь.. ну, зеленый…? – Ланушка, подняв голову кверху, выжидающе смотрит на меня, и я, не удержавшись, со смехом, осторожно, бережно целую ее в висок, с синей, бьющейся прожилкой.. Она пленительно похожа на маленькую девочку, которая только и делает, что шалит, но шалости ее греют сердце.
– Конечно, ласточка моя! Все, что хочешь… Но почему зеленый то? Я пожимаю плечами, улыбаясь мягко. Не напугать ее. Успокоить. Моя вечная задача. – Спелый надо кушать.
– Не знаю. Зеленый вкуснее как то. – Ланочка прикрывает рот ладошкой, зевает.
– Голубка моя, все, хватит… Пойдем, уже поздно… Тебе надо лекарство еще принять, ванну. Пойдем… – решительно приподнимая ее с дивана, говорю я..
– Нет, Грэг! Еще только половина двенадцатого. Что же, спать в такую рань? – Фей возмущенно машет ручками. – Что ты, как с маленькой, со мной?! – Она снова усаживается на диване, смешно подвернув коленки, и пяточки ее трогательно свешиваются с краю.
– Ножки то ведь устали, милая! – улыбаясь, медленно киваю я на ее слегка припухшие стопы..
– Ты целый день бегаешь, не слушаешь меня, потом пишешь, согнешься, по три – четыре часа кряду, так нельзя.. У тебя режим. Должен быть, по крайней мере – обреченно вздыхаю.. – Ань, будь добра, пусти в ванной воду. Уже согрелась, наверное?
– Миш, так здорово ты сделал все в ванной, как будто волшебное озеро, правда, мой хороший! – мгновенно брызгает улыбкой Ланушка на по – ребячески довольного Ворохова. – И лебеди кафельные, и светильник.. Никушенька вчера и вылезать не хотела. Она хочет плавать научиться. В бассейн ее записать, что ли? Грэг, можно же это?
– Можно, конечно. Но лучше учиться плавать на море. – Я подмигиваю Мишке. Удобный момент начать атаку на фея, давно задуманную нами. – - Давай, поедем на море, сокровище мое? Мне тут мсьё Ворохов предлагает такую аферу: ты, я Никушка, Лешка.. На две недельки? Поедем, поживем на скалах? Как сколопендры. У Мишкиного друга там хибара какая то есть, в безлюдье, под Судаком. Может, твоя температура прошла бы, ласточка, морской бриз, соли, тебе полезно…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу