Маргарита Преображенская - Хозяин воды и травы. Черный венец

В реанимационном зале было тихо. Эти стены видели множество смертей и чудесных выздоровлений. Ванда давно перестала задаваться вопросом, почему всепрощающий Бог убивает милых невинных детей и оставляет жизнь отъявленным преступникам? В конце концов, это не входило в круг обязанностей врача-реаниматолога. Она просто выполняет свою работу, и всё! Остальное… Она отгораживалась от этого ледяными стенами безразличия. К тому же, как говорится, «ко всему-то подлец-человек привыкает». Около одной из больничных коек Ванда вот уже несколько дней задерживалась дольше других. Сначала она пыталась обмануть себя тем, что этот больной очень нестабилен и ему требуется постоянное наблюдение, но потом решилась признаться себе в том, что никак не желало быть вытесненным за ледяные стены: ей нравился этот мужчина. Он был красив даже сейчас, когда находился одной ногой в могиле, но не это привлекло внимание Ванды. Красивых много и здесь, и в том мире, где все пока живы и относительно здоровы. В этом человеке было нечто необъяснимо притягательное, нечто неземное, словно Бог спустился с небес в это мрачное место или тот прекрасный герой из сказки, которую она знала с детства, вдруг стал реальным, шагнув в эти стены со страниц книг. Ванда пыталась отбросить странные мысли, которые неизбежно роились у неё в голове, но они вопреки ожиданиям не отступали ни на шаг.

Возвращаясь домой, Ванда чувствовала, как усталость тяжёлым злобным монстром висит на её плечах. Последние дни февраля были холодными и ветреными, но сегодня погода, словно сжалившись над ней, дарила тихий, приятный, почти сказочный вечер. Искусник-Мороз снова сотворил чудо, покрыв всё вокруг затейливыми снежными полотнами, слегка мерцающими в лучах фонарей. Ванда невольно остановилась и внимательно взглянула на куст жасмина, грустивший всю зиму за низеньким металлическим забором. Казалось, он снова зацвёл, только вместо лепестков красовались причудливые инеистые грозди, великолепно гармонировавшие со спящими под слоем снега ветвями. «Зима – это смерть, за которой приходит воскрешение и перерождение, холодный, но прекрасный сон…» Думая так, Ванда кое-как доплелась до квартиры и рухнула на диван, так и не включив телевизор. Не хватало сил даже на то, чтобы заглянуть в социальные сети или позвонить подругам. Дома её встретили тишина и пустота – привычные спутники одиночества. Она давно перестала переживать о том, что не может вспомнить огромный кусок своей прошлой жизни, не смотря на все старания врачей. Всё неприятное и мрачное Ванда научилась бесконечно отодвигать на второй, третий, двадцать пятый план. И в этом ей очень помогали изнуряющая работа и сон, за которыми она пряталась от всего, что бередило чувства, пряталась, словно жасмин под снежным покрывалом. Но сейчас эти восхитительные способы были под угрозой срыва, и всё из-за какого-то пациента.

Ванда провалилась в страну волшебных грёз, как в некое нереальное пространство, и там в этом пространстве, постепенно неожиданно начали проступать странные очертания чего-то необыкновенного. Когда-то она верила в эти видения, стараясь вникнуть в их скрытый смысл, воспринимая их как подсказки, но постепенно это стало не нужным. Ванда уже много лет не видела снов. Возможно, так происходило потому, что обычно она ложилась спать далеко за полночь, так и не дав мозгу расслабиться и отдохнуть, а, может быть, взрослым уже и ни к чему видеть что-то в тёмных далях тонких миров. Поэтому этот удивительный дар Морфея казался знаковым и вещим.

Стены пещеры были холодны и дышали тёмной и вечной силой смерти. Длинная хламида, ниспадавшая с её плеч, как водопад мрака, местами искрящийся вкраплениями драгоценных камней, оканчивалась струящимся шлейфом сзади, и была увенчана сверху роскошным воротом, эффектно возвышавшимся над остальным ансамблем и доходившим ей до мочек ушей. Ванда знала свою роль здесь, в этом пугающе реальном сне. О ней ей напоминали бесконечные отражения в ледяных зеркалах, украшавших длинный коридор, казавшийся бесконечным. И эта мрачная роль, хотя и несколько отягощала её существование, но всё же нравилась ей. В подземном зале у алтаря были разложены отрезанные головы в золотых чашах. Когда-то их обладатели были чародеями, дерзнувшими совместно выступить против неё. Битва длилась всего несколько дней и закончилась для нападавших весьма неудачно. Их головы было решено оставить на память, сохранив им способность мыслить, но абсолютно очистив воспоминания. Каждая из них могла бы послужить символом могущества. Ведь любое могущество лишь со стороны кажется прекрасным и безраздельным, на самом деле это лишь отрезанная голова в золотой чаше.