Владимир Ручкин: Письма с Марса. Часть 1. Часть 2

У меня не было намерения, чтобы condamner. Страшный эксцессов и отсутствие понимания того, что ты делаешь. Но с мыслью уйти «aller dans les pays de l’Est que Hesse», обычно начинается catastrophe. Конечно, ты можешь игнорировать это.

Ты водитель авто, на горной дороге, закрыл глаза, не хочет видеть опасность. Ты сейчас aller au fond «в полном объеме»?

Vous ne vous souvenez? Ou est-ce une trahison?

…Далее, пишу я – Marie, сестра Cecil. Мне русский ближе, чем ей. Я очень рано стала разговаривать по русский. В детстве, меня называли fille – surprise», или по-русски «Сюрприз». Это в честь моей бабушки, она и занималась моим русским. Но вижу, что сюрприз не я.

Господин «монах» мы решили, что Вы сошли с ума. Это безоговорочный «диагноз», и не спорьте. Вы ее очень огорчили. Так хорошо начинать карьеру и вдруг… монастырь! Возможно, в этом замешана женщина? – femme impliquée? Какая игривая монашка покорила Ваше сердце?

…

Москва,

17 ноября. 1978.

…тогда казалось, что жизнь прошла. Эти недолгие два года в монастыре сейчас кажутся сном, да всем чем угодно, но только не реальностью. Состояния полета души, прозрения, руководство Бога в любых поступках и понимание Его святой воли… были ли они? Там в монастыре я просил Его только об одном, помоги мне увидеть другой Мир!

Через два года я сидел на обочине дороги, и плакала от полного опустошения в душе. Я смотрел вдаль в ожидании автобуса и вдруг почувствовал, что нечто яркое, ослепительно-белое и сводящее с ума пришло в мое сознание. Это был Океан Смерти…

Меня выбросило в этот огромный Океан, огромный как бесконечное Нечто, где нет ни осознания его границ, ни мыслей, пытающихся найти привычные ориентиры. И еще был ужас бесконечности, ужас бесконечности страдания и мук. В нем все, начиная от огромных пространств миров, пожирающих друг друга и песком под ногами, было невыразимо зловеще и отталкивающе. Но потом «Это» сменило свой цвет, и пришла мысль, вернее осознание никчемности моей жизни…

Я вдруг увидел гору – Сумеру, причем, здесь понятия, гора и ее название были разделены, название, и объект не сочетались никаким образом. Их даже и невозможно было соединить. Было непонятно, что это такое и почему это так называется, но это была она, та гора… очень моя. И я видел тропинку, ведущую к ее вершине. Причем, чем внимательнее я вглядывался, тем отчетливее видел все детали. Вот куст, вот лист, упавший с него, вот камень и его трещины, и надпись на санскрите с четырех сторон. И я «понимал», как долго он лежал здесь, наверное, очень-очень долго. И кто пинал его и пытался сбросить с дороги. И все это я тоже «понимал», нет, не понимал а «видел». И я видел странника похожего на Христа или Будду, бредущего по пустыне… нет, наверное, это был я сам, бредущий среди гор и пустынь. И как тягостно было это путешествие. И какая-то мелодия была, мелодия без звуков…

Но «мелодия» сменилась огромным лесом, и каждое дерево имело свое имя. Собственно это не был лес, состоящий из деревьев, это было нечто из индивидуальных и не похожих друг на друга созданий ни по форме, ни по восприятию. И каждое имело свое имя! Представь себе, очень много имен – миллиарды!.. И единственное, что воспринималось, это имена – потому что суть каждого невозможно было постигнуть. Миллиарды и миллиарды имен – это было нечто непостижимое, и мой ум отказывался вмещать эту бесконечность имен. Я подходил к первому «дереву» и узнавал его имя, но стоило перейти к другому и имя предыдущего исчезало…

…жизнь моя воспринималась никчемной и пустой. Нет, уже не было так тягостно. Появился цвет или окрас «Всего», он был золотым с оттенками прекрасного фиолетового. Там было «Все» и не было «Ничего». Там не было любви, не было ненависти, там даже не было пустоты. Не было тягостно от воспоминаний о былых грехах, воображаемых наслаждениях, горького послевкусия старых ошибок и унижений, страхов, ненависти, желаний… Вселенная, преображенная в худшую сторону?.. Вселенная, преображенная в лучшую сторону?… нет, не было Ничего. И даже таких понятий, как Ничего, Ничто… не было. Казалось, нет, не казалось, а было! Жизнь, сотканная из мыслей, надежд, отчаяния и радостей, бессмысленных деланий и достижений. …Вся моя жизнь это Ничто.

Не помню, сколько часов я просидел у этой «благословенной обочины».

Когда я вернулся в Москву домой, жизнь моя исказилась до неузнаваемости – друзей нет, утеряны связи с предыдущей жизнью и нет связи с новой. Смысл дальнейшего существования казался бесцветным, безликим, но у меня появилась невидимая связующая нить с реальностью. Я не знаю, как это назвать, то ли поиск истины без ответа, то ли поиск ее с другой, недосягаемой для нас высоты, где ответ непредсказуем.… Это как пытаться «заглянуть» за зеркало; «еchecs roque?.. recherche vide?». А может просто я обрел дорогу, длинную и нескончаемую, где забыто само понимание конца и цели? И я стал понимать, что это дорога, всего-навсего просто дорога.