Владимир Ручкин: Письма с Марса. Часть 1. Часть 2

Но большое «что-то» мягко и настойчиво сажало его на берег реки. Он брал в руки удочку, бросал леску с поплавком подальше и, вдруг, оказывался в другом мире. В центре этого мира было огромное и высокое здание. Здесь были большие аудитории или классы, в которых его ровесники, обсуждали что-то очень важное. И он, один из них, тоже излагал свои мысли, свои теории, какие-то сложные математические схемы. И на душе было радостно – что вот все они едины душой и делают огромное и важное дело. Что это друзья, братья, сестры навсегда, на все времена. Он даже мог передавать им мысленно свою любовь, доброту и радость. Но выйдя в коридор, он потерял эти аудитории и классы. Он принимался их искать, но не находил. Бродил в каких-то серых гостиничных номерах или комнатах грязного общежития. Он искал, но не находил. Наконец, вышел из здания, но снаружи оно было серым и грязным пятиэтажным корпусом. Все было потеряно. Он повернул голову направо и увидел город весь залитый солнечным светом, весь в зелени парков. И радостно вспомнил, что жил когда-то здесь и есть у него дом в этом городе. Он отправился искать этот дом и нашел его, но это был уже не его дом. В нем были какие-то незнакомые люди, которые говорили ему,

– Уходи, ты живешь в другом месте, – и он шел, мучительно вспоминая подробности, приметы по которым можно его найти. Поиск превращался в наваждение. Куда бы он ни шел, это был не его дом. Тоска, тоска и безысходность постепенно охватывали его.

– Что же, мне так и скитаться?

Он подошел к вокзалу, и какая-то другая память вдруг подсказывала – этот вокзал он уже видел.

– Да, не просто видел, а я приехал сюда издалека из каких-то других городов другой страны! – говорил он себе.

И вспоминал эпизоды приезда, попутчиков в вагоне, все вплоть до мельчайших подробностей. А правее, почти рядом был другой вокзал, с которого он пытался уехать, да так и не уехал. А если подниматься вверх, то начинался большой город. И еще были трамвайные пути, ведущие на северо-восток. И был двухэтажный дом его бабушки. Огород, сразу переходящий в степь. И скифские курганы, которые тянулись цепочкой вдоль большой реки, а дальше крепость, давно заброшенная…

Снова и снова он возвращался в реальность – тусклую, тягостную. Спасала только злоба – она была его опорой. Много ее, много злобного презрения накопилось в душе ко всем и всему. И он уже не обращал внимания ни на смех девушек за своей спиной ни на удивленно брезгливые взгляды прохожих.

…Сначала его занесло на Старый Арбат, где торговали, веселились, «втихую» пили портвейн. Кто-то играл на гитаре, кто-то собирал деньги в фонд «Озеленения Луны». Он подошел к группе, где играли на гитаре, стал вслушиваться в текст. Пели на английском:

– «Я буду строить баррикады на Марсе,

– Потому, что там никого нет,

– Я буду строить баррикады, чтобы воевать с самим собой.

– Баррикады против себя, чтобы воевать с самим собой.

– И когда я стану победителем,

– Я превращусь в марсианскую пыль.

– И останутся только баррикады, памятники битвы,

– Памятники в честь битвы с самим собой, исход которой предрешен…»

Он шел дальше… Порой принимался считать. Считать, сколько домов он прошел, сколько подъездов, сколько окон. Потом бросал это занятие и снова начинал бормотать.

Звонок проходящего трамвая ударил коротко и звонко, как будто резко провели гвоздем по жести. Он вздрогнул и огляделся. Слишком уж ослабели нервы за последнее время, отметил про себя. А главное, на душе было грязно и сумрачно.

То, чего он опасался больше всего – чувство бесконечного отвращения к себе, которое начинало давить его сердце и душу, окончательно захлестнуло его. Он уже не знал, куда деться от него.

Оглядевшись, заметил, что стоит подле чебуречной, в которой продавали всякую всячину и спиртное. Здесь же народ распивал зелье и закусывал.

Раздражение все более охватывало его. Украсть, хотя бы что-нибудь или вырвать пирожок из рук девушки, вон той, что стоит у киоска.

– Что это я, о чем?

Вдруг, он как бы очнулся и увидел, что смотрит на девушку, смотрит, как она ест, смотрит ей в лицо.

– Нет, что это со мной?

Пошел дальше и бессильно опустился на скамейку. Идти некуда, есть хочется. А надо продолжать идти дальше, искать ночлег и еду.

Присел кто-то рядом.

– Есть хочешь?

Это та девчонка, что стояла у киоска.

Ничего он ей не ответил. Злоба, злоба и раздражение на весь свет так и рвала его в клочья. Как будто стая диких собак напала на него, но некуда бежать, нечем отбиваться.

Читать дальше