Ярослав Калака - Наряд. Книга 1. Чёрное небо

Бурмистров был уже на месте. Сидя на корточках, он курил.

– Доброе утро, двоечник! – поприветствовал он меня.

– Доброе утро, Петрович, – ответил я.

– Давай сюда физиономию, – сказал он, доставая из кармана чёрную повязку.

– Первое правило? – спросил он, тщательно завязывая мне глаза.

– Ни единого движения без Вашей команды.

– Второе?

– Если что-то непонятно, лучше замереть и переспросить.

– Молодец, давай…

Повинуясь командам Бурмистрова, я преодолел расстояние до КПЛ. Не снимая повязки, поздоровался за руки с нарядом по КПЛ.

– Ну что там? – спросил Анатолий Петрович акустика, в обязанности которого входило «прослушивать» близлежащий сектор Системы.

– Слышу, наш патруль работает где-то в районе Данугарочника, а так пока… тихо… – ответил тот.

– Счастливо, ребята, – сказал Бурмистров.

– Давайте, – добавил я.

– Ждём вас, лёгкого возвращения, – пожелали нам, закрывая за нами громадный стальной люк.

Наше путешествие начиналось с преодоления опасной зоны ловушек. Сначала с внутренней стороны, затем было слышно, как лязгает сталь отпираемого перед нами люка, потом, по времени это всегда самый долгий участок, преодоление опасных метров внешней Системы. Начало, таким образом, было положено. После того как мы преодолели зону ловушек, Бур решил сделать паузу для перекура. Я услышал звук отвинчивающейся крышки фляги.

– Не предлагаю, – сказал Бур и после короткой булькающей паузы добавил: – Вперёд, и с Богом.

Мы шли прицепом: на меня была накинута верёвка таким образом, что я был ведом Анатолием Петровичем, словно телега лошадью. Сквозь мрак повязки не было видно абсолютно ничего.

Так, очень быстрым, интенсивным шагом, мы приближались к точке выброса. Иногда следовала команда «пригнуться». Попадались и шкурники, для преодоления которых повязка снималась с моих глаз в том случае, если они были достаточно сложны.

После того как нами была преодолена часть системы, по щиколотку залитая водой, я понял, что мы близки к месту назначения нашего общего пути. Сердце забилось чаще, а по конечностям разлилось чувство предвкушения неведомого.

– Всё, пришли, – проговорил Бурмистров, снимая с моей головы повязку.

Мы стояли посередине штрека, довольно высокого для того, чтобы было возможно стоять, не согнувшись.

– На двенадцать минут раньше срока, – он осветил коногоном своё запястье. – Что там тебе сочинили?

– В смысле? – не сразу сообразил я.

– Задание. Найти тайник, разведать объект?

– Встреча со связным.

– Курсант другого учебного центра?

– Да.

– Тоже неплохо. Ну, Дима, давай, – и Бур театрально, так как умел только он, махнул рукой по направлению штрека, к которому мы стояли лицом. – Вот тебе и 18-я. Сейчас пройдёшь метров 600, штрек нигде не разветвляется, заблудиться невозможно… Выход узкий, окажешься в подвале, словом, увидишь. Будь осмотрителен… не забудь потом замаскировать, ну, как обычно… давай свет и противогаз…

– До встречи, Анатолий Петрович!

– До встречи… – ответил он, зажигая свечу. – Ну, на первой ты же знаешь, что почём… Ежели что, я буду тебя ждать сутки, а дальше… ну ты всё знаешь, давай, – он протянул мне свечу с коробком спичек и забрал мой «Феникс» с противогазом. Затем кашлянул, обернулся и зашагал в противоположную сторону.

По инструкции, подземному оперативнику не следовало подходить близко к точке выброса – так существенно сокращалась вероятность его захвата врагом. Источник света же, даже самый простой, был очень серьёзной уликой, и всегда оставлялся, как и противогаз, проводнику. Конечно, со свечой было не так удобно, особенно на выходе, где почти всегда было узко и, как правило, сквозняк, от которого она гасла, зато её не жаль было выкинуть сразу же, очутившись на поверхности. Методика встречи наземника и подземника в точке входа была сложнее и позволяла первому заброситься без света, а второму обезопасить себя от его возможного предательского хвоста. Так уж эти наши точки были оборудованы.

Когда идёшь под землей по длинному узкому коридору, постепенно начинает казаться, что пространство как будто сопротивляется тебе, отвечая на каждый твой шаг каким-то нарастающим противным липким беспокойством. Конечно, так бывает не со всеми, и, наверное, я всего лишь чересчур впечатлителен. Но сейчас ход закончился, не успев произвести подобной реакции; сам же лаз оказался не таким узким, как я думал. Выход, словно рождение человека, предполагал время, так как никто не мог дать гарантии, что на той стороне нет собак, готовых от голода на всё, или саксов с наведёнными дулами винтовок.