Владимир Лиховид: Пластун

– Да, неплохой, дядько Матвей! Вечор так огрел меня палкой, коли я котёл плохо вымыл… – Иван обиженно передёрнул плечами.

– А ты хорошо делай своё дело, тодди и бит меньше будешь! Разок палкой огрел… не знаешь ты ещё парень, настоящих хозяев, лютых! Не приведи Господь ! – Матвей украдкой перекрестился.

Незаметно два невольника разговорились: Матвей был грамотен и служил ранее писцом-дьяконом из московских приказов. В плен попал во время большого набега татар на Москву десять лет назад. Будучи здоровья лихого, загибился в начале у своего первого хозяина, роя арыки в каменной крымской земле. Погибнуть вскоре должен был неминуемо, но выручила образованность. Саид-Нура, нуждавшийся в грамотном рабе, выкупил Матвея. И вскоре он стал надёжным помощником кади, вёл все его письменные дела.

Узнав, что Иван не грамотен, Матвей неодобрительно покачал седой головой:

– Не гоже это, парень, быть не письменным! Ты, вижу, разумен и сметлив. Коли хочешь стать человеком, мужем, то учись. Не то так в быдле и останешься!

– А для чего простому мужику грамота? Все одно мы в рабстве у басурман…

– Ну и дурень ты всё же, Ванька! – Матвей недовольно дёрнул себя за кудлатую бороду. – Ну, зри на меня. Хоть роду я простого, посадского, но слыл в приказе Посольским человеком уважаемым. И тут – коли б, не был грамотен, то сгинул, уж давно в сей земле клятой! А так живу не плохо и может не собираю вскоре деньжат на выкуп… – Матвей горестно вздохнул, помолчал и рубанул ладонью по столу:

– Короче, будешь учиться, парень!

И началась учёба. Весь день Иван работал по хозяйству – колол дрова, мыл посуду, убирал в доме, ходил на рынок за продуктами. А поздно вечером, совершенно вымотанный, брал угольный грифель и старательно выводил буквы на доске. Всё тело ломило, глаза слипались, и более всего хотелось хлопцу броситься ничком на свой тюфяк в углу и спать безмятежно до утра. Но безжалостный Матвей заставлял его непрерывно работать, выдавая время от времени крепкие русские ругательства. Дело ещё усложнялось тем, что приходилось одновременно учить две совершенно различные грамматики – свою славянскую кириллицу и арабскую вязь, на которой велись все письменные дела в крымском ханстве.

Иван, с трудом раздирая сонные глаза, долдонил слоги, писал буквы… к счастью, к языкам у него оказались неплохие способности и упрямства тоже хватало. Достаточно быстро пошёл и татарский язык. Затем, так же довольно скоро, как бы само – собой, Иван усвоил и турецкий.

Незаметно летело время. Иван втянулся в свою новую жизнь слуги – раба в богатом доме. Он уже на зубок знал каждую улочку в Кафе, бегло болтал с торговцами на базарах и не представлял, как мог ранее жить без занятий грамотой. Высунув язык, прищурив глаза, хлопец старательно переписывал сложные судейские тексты. Саид-Нура, видя его старание и усердие, одобрил появление нового помощника у Матвея и снял с Ивана часть обязанностей по хозяйству. Теперь – … о, счастье! – чистил казаны и убирал во дворе пожилой одноглазый татарин, какой-то бедный дальний родственник судьи.

Так прошло полтора года. Иван вырос, возмужал. Его стройная фигура, большие тёмно-карие глаза и правильные черты лица стали притягивать внимание женщин. Всё чаще, находясь в городе по делам, юноша ловил на себе пристальные взгляды, что они бросали на него. Татарки, в отличие от турчанок и персянок, паранджи носили, только полупрозрачной чадрой. Встретившись взглядом с очередной черноглазой красавицей, Иван смущался, краснел и старался избегать встреч с большими группами женщин, особенно на базарах.

– Краснел ты весьма, парень! Вот беда девкам-то будет… – бросил как-то Матвей, заметив, как Иван вспыхнул от откровенного взгляда встречной молодки. – Местные мужики-то не больно хороши собой, черны зело, сам видишь! – Матвей ухмыльнулся в бороду.

Мысли о женщинах всё чаще навещали Ивана. По ночам, даже уставший от работы, он долго не мог заснуть, всё ворочался с бока на бок – картина изнасилования пленниц татарами, как живая стояла перед взором парня. Из темноты являлись ему крупные ягодицы тётки Марии, закорузлые пальцы Мурзы всё сильнее тискали белые груди Насти… По утрам постель была в противных мокрых пятнах. Иван стыдился этого, мучился, но ничего не мог поделать с «грешными» мыслями об представительницах противоположного пола.

Своё семнадцатилетие Иван отметил вместе с наступлением Нового года – так удачно он родился. Матвей где-то достал вина и они тихо, украдкой выпили за здоровье, счастье, долгую жизнь.