Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Пламя костра подсвечивало стройные сосновые стволы, уходящие вверх, словно колонны величественного храма Матери-природы. Сучья трещали, посылая ввысь потоки танцующих искр.

Времени прошло уже немало; я покидал камешки в воду, прошелся туда-сюда и окончательно соскучился. Наконец, направившись на свет костра и остановившись, безопасности для, за толстым стволом, я шепотом позвал:

— Эй, леди, позволительно ли к вам присоединиться?

Нет ответа. Наверное, все еще сушатся. А не исключено, что не слышат за треском костра. Ну, и что с того? Совесть все же надо иметь, или как?.. Мне тоже, между прочим, холодно и скучно.

И вообще, день был тяжелый, имею же я право не напрягаться и не орать во все горло? Не слышат — значит, сами виноваты. Кроме того, если честно, никто, осмеливающийся именовать себя мужчиной, не имеет права упустить столь редкую возможность.

Успокоив, таким образом, совесть, я осторожно выглянул, щурясь в слепящий оранжевый свет. Жаль, что я не художник, потому что словами передать все великолепие открывшейся мне сцены было поистине невозможно.

Отсветы костра ласкали блестящие от пота тела жриц импровизированного лесного храма, с упоением оглаживая соблазнительные изгибы и выпуклости. Девушки целомудренно не стали снимать белье, хотя причина, надо думать, была в том, что легкий шелк нижних частей хмм… композиций уже высох, а обращенные к огню бюстгальтеры и так прекрасно испаряли влагу, курясь легким паром. Хм, может быть, они еще и стесняются? Право же, напрасно, совершенно напрасно. Впрочем, я не был в обиде, поскольку белье было самого высшего сорта, а столь широкому модельному диапазону позавидовала бы даже витрина Мюра и Мерилиза на главном столичном променаде. И дело было не столько в роскоши, сколько в различном социальном, ах, да! — и профессиональном, конечно же, — положении носительниц… и невольных манекенщиц. Не поймите превратно, я не простаивал часами перед той витриной. Просто, пробегая мимо, иной раз бросал оценивающий взгляд. В конце концов, полезно же быть в курсе достижений современной текстильной промышленности, не так ли?

"Отмазывайся, отмазывайся", — вдруг неожиданно напомнил о себе внутренний голос. Черт, а я уж думал, он угомонился навсегда. Теперь придется оправдываться…

Однако все пошло не так. Голос звучал едко, по обыкновению, но в нем отчего-то слышалась некая торжественность.

"Как я погляжу, с нашего прошлого разговора ты не стал ни умнее, ни раскованнее. К чему это лицемерие?"

— Какое лицемерие?

"То самое, что мешает тебе откровенно наслаждаться дивной картиной".

— Ну, не могу сказать, что совсем уже не получаю удовольствия…

"…Но одновременно терзаешься чувством вины? Ах, как это мило, как социологически добропорядочно! Какое закоснелое пуританство!"

— Смейся, смейся. Особым пуританством я не страдаю, сам знаешь, но… как бы это сказать… подглядывать все же нехорошо.

"Кто говорит о подглядывании? Сие есть любование, тонкое наслаждение естественной красотой природы. Да, природы во всех ее дивных проявлениях! Разве может считать себя мужчиной жалкая, ничтожная личность, которая не осмеливается воздать должное женской красоте?! Разве что импотент или педик — к которым ты, надеюсь, себя не относишь".

— Боже упаси.

"Вот именно. Я понимаю еще, если бы там переодевались какие-нибудь уродливые коровы, но твои спутницы — все красотки, как на подбор!.. Вообще, отвернуться в такой момент было бы поистине невежливо, если не сказать — оскорбительно по отношению к ним. Такое было бы доказательством лишь того, что ты не ценишь их ни во что, равнодушен к прекрасному и вообще некуртуазен".

— Второе и третье как-нибудь переживу, но с первым не согласен. Нечего возводить напраслину. Я их очень даже ценю… да и равнодушным тут остаться трудновато, если честно.

"Во-о-о-от! Слышу голос не мальчика, но мужа. И ни к чему лицемерно тупить взор — он должен быть острым, все замечающим, аналитичным. Даже, не побоюсь этого слова — критическим!"

— Критическим?

"Конечно. Каждая из девушек — индивидуальность. Красота каждой многогранна, и ее оценка требует научного, критического подхода. Ты же, в конце концов, не легкомысленный возрожденческий художник, собравший обнаженных натурщиц, чтобы сляпать очередное пасторально-пейзанское полотно с амурчиками и пастушками. Молодой ученый должен не только воспринимать общий эстетический посыл, но понимать, что именно он видит, оценивать и сравнивать. Благо, материал для сравнения у нас замечательный".