Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Переведя дыхание, я последовал за ней, жмурясь от едкого дыма. Правда, неожиданный встречный порыв свежего воздуха стремительно выдул дым через люк. Прищурясь, я рассмотрел пару пилотских кресел со штурвалами и многочисленными циферблатами на приборных досках, решетчатый прозрачный пол, заставивший вспомнить балкон Хрустального атриума, и несколько пультов в задней части рубки. Застекленная обрешетка пола плавно переходила в наклоненные вовнутрь прозрачные плексигласовые панели, дававшие пилотам отличный обзор по всем двенадцати румбам. Но сейчас одна из этих панелей была опущена, впуская внутрь рубки поток холодного ветра. На краю, держась руками за раму, стоял старший помощник. Оглянувшись на нас, он злобно ощерился.

— Проклятые тюдоровские псы!.. Чертова кровь… стоит им щелкнуть пальцами, и со всех сторон бегут жаждущие услужить холопы!

Поскольку телохранительница, почему-то остановившаяся со шпагой наготове в паре шагов от фон Кёмница, явно не собиралась вступать в дискуссию, ответить пришлось мне.

— Звучало бы убедительнее, если б вы не пытались вместе с ненавистными Тюдорами угробить еще тысячу человек.

— Если бы ты знал, сопляк, сколько людей Тюдоры намереваются угробить в ближайшем будущем, то первым бы побежал мне на помощь…

— Вы действовали по приказу Сената? — холодным голосом перебила телохранительница. Помощник лишь криво усмехнулся.

— Даже если бы я и сказал, практического значения это для вас уже не имеет. Мы выходим из облаков, так что, с вашего позволения, я откланяюсь.

Опережая движение телохранительницы, он шагнул вперед и канул в пустоту. Я даже не попытался проследить его полет, завороженно глядя на открывшуюся за лобовыми стеклами рубки величественную и страшную картину.

"Олимпик" вывалился из облака, и внизу проступила темная земля мертвого континента, слабо подсвеченная убывающей луной. Щетина лесов, серебряные монетки озер, какие-то башни и неразличимые развалины в отдалении. А впереди, прямо по курсу, изъеденный временем гранитный хребет, вырастающий из лесных чащоб. Остроконечные, расслаивающиеся и осыпающиеся скальные останцы торчали густо, точно почерневшие зубы в челюсти старого, но все еще злобного великана-людоеда.

Нос дирижабля оказался нацелен точно в борт хребта, намного ниже зазубренных вершин. Только теперь, когда вместо аморфной белесой массы облаков открылась земля, стало понятно, что величественный воздушный корабль движется со скоростью, которой он еще ни разу не развивал за время путешествия. Хребет угрожающе разрастался, вытягиваясь в высоту с каждой секундой.

С трудом стряхнув оцепенение, я торопливо осмотрелся и прыгнул в левое сидение. Рога штурвала удобно легли в ладони, и, упершись ногами в какие-то педали, я изо всех сил потянул штурвал на себя. Он упруго подался и скоро дошел до упора, но никакого видимого эффекта это не оказало. В панике я зашарил взглядом по приборам. Многие были мертвы из-за обрубленных кабелей, но некоторые раскачивали стрелками и вращали картушками, подмигивали синими и красными огоньками — видимо, для навигационных приборов здесь имелось аварийное питание на аккумуляторах — но эти циферблаты и стрелки мне ровным счетом ничего не говорили. На лбу выступил холодный пот, я судорожно стиснул зубы, чтобы не кричать от страха.

И что бы я ни делал, громадный дирижабль не отзывался, с неумолимостью рока устремляясь навстречу гибели. Наверное, первым в скалу врежется нос, выступающий далеко вперед. Ажурная конструкция легко сомнется под действием инерции трехтысячетонной махины, газовые баллоны лопнут, и крохотный пузырь рубки будет раздавлен, словно яичная скорлупка, когда превратившийся в неузнаваемый клубок деформированных шпангоутов и стрингеров дирижабль рухнет к подножию хребта, на острые скалы.

Видение развернулось перед глазами в одно мгновение, но остаться и утопить меня в пучине паники помешали голоса за спиной. Оглянувшись, я понял, что план принцессы выполнялся неукоснительно — мы с телохранительницей еще не успели закончить с мятежниками, а тесная кабинка подъемника уже приехала вниз. Бросив бесполезный штурвал, я выпрыгнул из кресла и принял не стоящего на ногах капитана Фаррагута у принцессы, которую он едва не раздавил своей тяжестью. Телохранительница поддержала его с другой стороны.

— Кресло… быстрее, — прохрипел он. Через несколько секунд капитан оказался в пилотском кресле. То, что он сделал потом, заставило меня остолбенеть.