Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Готово! Дело сделано!.. — радостный крик, вырвавшийся из груди, неожиданно прервался. Упав на колени, я уставился в плексигласовый смотровой люк.

Дирижабль пробил нижний слой облаков, оказавшись в громадном, подсвеченном лунным светом пространстве, и все еще по крупицам набирал высоту. Теперь на светлом фоне облаков отчетливо обрисовались все расположенные ниже конструкции.

Две фигурки прыгнули в прозрачную гармошку галереи и побежали к рубке. Но едва они достигли середины, как в прилегающем к полусферической конструкции конце галереи что-то блеснуло. Взрыв оторвал крепления прозрачной трубы, заставив ту провалиться вниз. Второй конец галереи не оторвался от гондолы, но все, что находилось в гармошке, превратившейся в вертикальный раскачивающийся колодец, мгновенно высыпалось в пустоту. Фигурка в белой рубашке, вращаясь и размахивая руками, исчезла в облачной пучине.

Фрумос! Похоже, они не послушали принцессу и все же попытались прорваться в рубку напрямую… постойте, но ведь и горничная-валькирия была с ним! Она тоже погибла? Но почему я тогда не видел… а!

Прищурившись, я рассмотрел внутри болтающейся трубы вторую фигурку. Цепляясь за обручи, та ловко взбиралась наверх. Несколько секунд — и она исчезла в тамбуре.

— Что это был за взрыв? — требовательно спросила принцесса, спустившись по трапу.

— Они взорвали галерею, когда Фрумос с вашей горничной попытались пробежать. Он погиб, она выбралась обратно. Чудом, как мне показалось.

Пальцы принцессы, сжавшиеся на моем плече, были единственным, что выдало ее переживания. Переведя дыхание, она уточнила:

— Провода обрублены надежно?

— Да. Смотрите, подсветка рубки потухла. Теперь им остались только механические приводы рулей и машин, но замкнуть из рубки взрыватели пироболтов больше нельзя. Фрумос погиб не зря — старпом так до последнего мгновения и не понял, как мы его сделали.

— Это единственное утешение, — печально сказала принцесса. — Но, по крайней мере, теперь люди на борту в безопасности, и можно перевести дух. Штурмовать рубку, где засели вооруженные мятежники, нет смысла. Сейчас нужно выпустить запертых членов экипажа, и уже после решить, что делать с фон Кёмницем. Наверное, он сдастся, когда поймет, что его план избежать ответственности провалился.

— Если он так предусмотрителен и коварен, то наверняка спрятал там парашют. Это был бы самый лучший выход. Что?.. Вы что-то сказали? — переспросил я, глядя на принцессу. Она удивленно покачала головой.

— Нет, ничего. Постойте, это не… — мы одновременно подняли головы. В проеме трапа виднелись три головы — капитан Фаррагут, которого поддерживали две девушки — а, отличница присоединилась к Алисе! — из последних сил силился что-то сказать.

— … Нельзя… он не… успокоится…

— Что вы говорите? Кто не успокоится? — переспросила принцесса, поднявшись на ступеньку, чтобы оказаться ближе. — Что нельзя?

— Старший помощник? — предположил я. — Но электричества в рубке нет, сбросить гондолу теперь невозможно. Что еще он может сделать?

Ответ пришел быстрее, чем нам бы хотелось.

Палуба под ногами вдруг словно немного провалилась, а наши тела стали заметно легче. Трубный рев нагревательных горелок отрезало, и он сменился каким-то тонким свистом.

— Что случилось? — испуганно вертя головой, пискнула Алиса.

На губах капитана надувались кровавые пузыри.

— …Перекладывает рули… травит газ…

Я тут же приложил руку к черной алюминиевой трубке гидравлической системы. Да, она ощутимо гудела, гоня под давлением масло.

— Выходит, помощник решил снизиться? Но зачем?

— … Пике… скорость…

Мне в затылок словно ударило.

— Пикирует… он хочет на максимальной скорости разбить "Олимпик" о землю.

— Боже мой! — в ужасе схватилась за голову Алиса. — Из огня да в полымя! Золтик, что же делать?! Мы погибли!

Госпожа Госпич лишь зажала себе рот ладонью, но в глазах тоже плескался страх. Слава богу, хоть она не склонна к причитаниям. Посмотрев вниз, я встретил прямой взгляд принцессы. На ее бледном лице не было паники, скорее, напряженное раздумье.

Теперь уже невооруженным глазом было заметно, что дирижабль все больше опускает нос. Дырчатый настил вдруг превратился в странное наклонное шоссе. Сверху с бряканьем прикатилась пустая бутылка.

Зажмурившись, я защемил пальцами переносицу и попытался выдавить хоть что-то из усталых мозгов. Впрочем, решение лежало на поверхности.