Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Так вот…значит… Маэстрине-то Софии глаза аж гнев застил, вот она и… ну, значит, и задумала отмстить. Да тож не пойми, кому мстя-то, вот незадача! Дела те прошлые — темные, уж не знамо, кому верить, ей-бо! — стюард выпрямился во весь свой богатырский рост, обвел глазами вооруженных товарищей и воздел руку. Речь его потекла увереннее, но в ней появился какой-то трудноуловимый неестественно-пафосный оттенок. — Выходит-то, взаправду государь Траян милостив был к нашему роду? Неужто нам теперь за сенаторов грязные дела ворочать? Да еще и руку поднять на потомков благодетелей наших? По чести ли нам, ей-бо?!

Остальные трансильванцы удивительно единодушно и слаженно гаркнули в ответ, словно скауты на вечерной поверке:

— Не по чести, ей-бо!

— Будем ли срам принимать?

— Не примем, ей-бо!

— То-то же! — трансильванец повернулся к принцессе и виновато склонил голову. Странно, теперь его голос зазвучал живее и искреннее. — Особо у господарыни-сестрицы прощения просим. Вот крест, не убийцы мы, не хотели погубить никого, а уж и подавно храбрую господарыню! Умопомрачение нашло, одно слово.

Грегорика подняла брови. Судя по всему, она не ожидала такого развития событий — точно так же, как и София, удивленно разинувшая рот. Не удостоив ее взглядом, стюард обернулся к принцу, вытянул руки по швам и гаркнул:

— Господарь Яков, извольте уж не серчать на нас и на недалекую маэстрину нашу, а за то клянемся служить вам верой и правдой!

— Стой, Фрумос! — сердито воскликнула София. — Вы же клялись в верности мне, а не ему!

— А я предупреждал! — вмешался тонкоголосый скрипач, нервно размахивая тяжелым револьвером. — Не нужно было доверять простонародью! Эти конокрады не знают, что такое честь. Зато мы, служители муз, готовы отдать жизнь по одному твоему слову, София! Приказывай, и брошу к твоим ногам голову любого… ай!..

Подзатыльник заставил его замолчать. Еще один инсургент в форме стюарда отобрал у него оружие и угрожающе прошипел:

— Помолчи лучше, скрипичная душа.

— Вот как?! — яростно взвилась София — …Уже забыли, как обещали вместе отмстить за совершенные над нашим народом надругательства? Предатели!..

— Остыньте, маэстрина, — посоветовал ей могучий стюард. — Сами ж обещались, что дело верное и тайное. Откуда ж тогда помощник прознал про оружие? Как догадался, что мы задумали? Кто, спрашиваю я, здесь предатель?

— Я говорила с ним, когда договаривалась о представлениях, — смешалась певичка. — Выведала много нужного — да, еще удивлялась, как он благожелательно настроен — но… понятия не имею, как он смог узнать о наших планах… и почему не помешал нам…

— Вот то-то и оно, — назидательно поднял палец Фрумос. — Хоть выходит, что вы, маэстрина, завели нас в засаду, а потом прямиком в палачи записали, да, как выяснилось, еще и за неправое дело, обиды не держим — сами глупцами себя показали. Но теперь помолчим, да послушаем того, кому только и можно тут верить. Говорите, господарь Яков.

— Разумные слова, — кивнул принц. — Как и предупреждала Грегорика, вы оказались на черте, за которой уже не было бы возврата. Слава богу, что всем нам достало совести и рассудка не переступить ее. Конечно, если бы вы осмелились причинить вред моей сестре, я никогда не сделал бы такого предложения. Но, к счастью, никто пока не пострадал, и я не стану выдвигать обвинений ни против вас, ни против госпожи Ротарь, оказавшейся игрушкой в чужих руках. Обвинения должны быть направлены против истинных виновников, тех, кто полностью их заслужил. Вы же не станете отрицать это, господин Кёмниц?

Старший помощник смерил Якова мрачным взглядом.

— Ты хитрее, чем я думал, красавчик… но напрасно считаешь, что способен перехитрить всех на свете.

— А вы думали, что только вам позволено манипулировать доверчивыми людьми, наподобие госпожи Ротарь, выполняя приказы своих покровителей? — саркастически заметил принц.

— Не знаю, про каких покровителей ты говоришь. Мое дело сугубо личное.

— Неужели? Настолько личное, чтобы ради него пожертвовать блестящей карьерой? Вы ведь не думаете, что суд отнесется со снисхождением к офицеру, попустительствовавшему захвату собственного судна и покушавшемуся на убийство пассажиров?

Помощник лишь скрипнул зубами, излучая ненависть, а принц неумолимо продолжал:

— Возможно, вы станете утверждать, что ваш двоюродный брат Парцифаль фон Менцль, который возглавляет федеральное бюро расследований, совершенно ни при чем? Или он предвидел и такое развитие событий? Как же он порекомендовал вам действовать в таком случае?