Мария Фомальгаут - Луна. Рассказанная вкратце

Потом печень прихватило, ну это давно уже печень прихватывало. Как осень, так начинается. Надо бы врачу показаться, только у нас такие врачи, что лучше им не показываться.

Уроды какие-то всю ночь под окном орали, ну это не проблема, окно закрыл, спи дальше.

А вот спина чесалась, это да. Мне сказали, это всегда так бывает, когда крылья режутся.

Ближе к Рождеству пройдет.

– Что вы хотите знать?

Смотрит на меня. Презрительно. Он всегда смотрит презрительно, как бы ни прятал свое презрение под маской вежливости.

– Так что вы хотите знать?

Спрашиваю. Наугад.

– Возраст нашей вселенной. Можете?

Кивает. Уже научился у меня кивать в знак согласия.

– Можем.

Я знаю. Они могут. Они все могут. Объем вселенной. Возраст вселенной. И не только нашей. А всех.

Он уходит куда-то в темноту ночи. Уходит, громко сказано. До сих пор не знаю, как он перемещается. Одно чувствую – голова, руки, ноги – это не настоящее. Это для меня. Не более.

Осторожно спрашиваю:

– Как возраст определять будете?

Он фыркает.

– По годовым кольцам.

– А серьёзно?

Не отвечает. Шутит. Ладно, это хорошо, когда шутят, мы тоже пошутить любим.

Он замирает перед громадиной нашей вселенной. Отсюда я её вижу всю, от и до, внутри вселенной такую картину не увидишь. Это нужно покинуть пределы нашего мира, встретиться с такими, как он…

– Вы действительно хотите… узнать возраст вселенной?

Смотрит на меня. Презрительно. Сколько бы ни прятал презрение под маской вежливости.

– Действительно. Хочу.

Он рассекает вселенную, показывает кольца на месте среза.

– Вот… пожалуйста. Пятнадцать миллиардов лет.

Вымученно киваю. Прячу свое замешательство под маской вежливости. Смотрю на разрезанную вселенную.

– Вы хотели идти домой, – напоминает он.

Осторожно возражаю:

– Уже нет.

Не говорю, что идти мне больше некуда.

Сегодня был выпускной.

Долгожданный.

Уже и не думали, что доживем, ну да, до выпускного мало кто доживает. Кто разбился, у кого сердце не выдержало, кто и вовсе повесился потихоньку, понял, что не видать ему диплома, как своих ушей.

А мы вот дожили.

Собрались в большом зале, пришли пораньше, украсили крылья кто в что горазд, я золотые монеты на крылья прицепил, меня цыганским бароном обозвали, Лика серебряную пыль на крылья присыпала, ее сахарной пудрой обозвали, Тимка красные звезды на крылья прицепил, его все обозвали советским истребителем, а-а-а, разбегайся, кто может, щас на таран попрет…

Рассаживались. Расправляли крылья, хвастались, у кого длиннее, ну и что, что у тебя длиннее, а у меня зато крылья больше за лето выросли, да-а…

Учителя говорили торжественные речи. Те самые учителя, которые еще вчера орали, да что из тебя вообще выйдет, толк из него выйдет, бестолочь останется. Теперь обнимали нас крыльями, милые вы мои, хорошие… Большому кораблю большое плавание, Человек создан для полета, как птица для счастья, мы все как один в этот знаменательный день…

Вспоминали. Какими пришли сюда, маленькими, неумелыми, с еще не оперившимся крыльями, смущенно краснели перед приемной комиссией, ну-у, у меня крылья есть, так мне бы летать… Думаю, что смогу…

Пили шампанское. Пробки в потолок, испещренный поколениями пробок.

Вспоминали. Как первый раз, а ты летать умеешь, а что тут уметь… и потом этот-то что-тут-уметь взлетает и падает, стремительно, с треском. И ты ждешь своей очереди, кусаешь губы, и почему-то как никогда хочется выйти, где тут комната с кругом и треугольником на двери… А потом – пошел, и боишься лететь, и кто-то пинает тебя сзади, хороший разгон, и падаешь, и сами расправляются крылья, машешь, выше, выше, выше… Аплодисменты, учитель кивает – пять баллов. И бежишь в толпу однокашников, ну-ка, какая сволочь меня спихнула…

Вспоминали. Прощались. Тихонько спрашивали друг друга, кто куда пойдет дальше, да не знаю еще, да подумаю, да…

Учителя говорили напутственные речи, что вы еще не крылатые, это жизнь надо прожить, пролетать, вот тогда крылатыми будете. Вот как мы летали.

Расставались. Пели песни, ор-лята учатся летать. По-ра в путь-дорогу. Потому, потому, что мы пилоты. Ну, когда заберет меня маленький самолет. Гал-ки, птицы, как люди, видят солнце на блюде.

Напивались допьяна, подтрунивали друг над другом, ты как завтра летать будешь, а завтра и не буду, на фиг надо… а так, зигзагами-зигзагами…