Алексей Лукьянов - Черная дыра или Воспоминания, которые нельзя назвать хорошими

Сейчас мне хочется только одного – умереть. Как бы я хотел исправить то, что натворил!.. Как бы я хотел! Но это уже невозможно.

Я падаю на колени и чувствую, как сзади под руки меня подхватывает отец.

«Пойдем, пойдем» – слышу я его растерянный голос.

Но я вырываюсь…

Я не хочу никого видеть и слышать, а себя просто ненавижу! Но все мои слова и просьбы о прощении, конечно, ничто, по сравнению с тем, что случилось…

Все-таки отцу удалось увести меня из комнаты. Я отчаянно сопротивлялся и что-то кричал; много раз просил прощения; просил прощения у своего младшего брата, которого оставил в доме одного, несмотря на все предостережения родителей! Но я ослушался; ослушался и теперь вынужден жить со случившимся всю жизнь. Во что теперь она, моя жизнь, превратится? По ночам мне будет сниться Коля. Иногда в том виде, в котором я его увидел в последний раз…

Отец силой отвёл меня в мою комнату, и я проплакал там до утра. Что же я наделал! Еще много ночей я не мог уснуть – перед глазами был Коля. Я оставил его одного! Одного! И его больше нет! Коля задохнулся… Задохнулся оттого, что в его горле застрял колпачок от моего телескопа; тот колпачок, который, как мне показалось, я потерял где-то в поле.

Как же я хотел уйти тогда вместе с братом!.. Как же я хотел…

Несмотря на то, что часовая стрелка на старых настенных часах с кукушкой замерла около двойки, а минутная еле заметно подбиралась к одиннадцати, Сергей Никифорович не спал. Он встал с кровати, просунул ноги в бамбуковые тапочки, которые из путешествия во Вьетнаме привезла дочь, и направился в небольшую кухню, окна которой выходили на опустевший к этому позднему времени Ленинский проспект. Включив тусклый желтый свет, источником которого была старая абажурная лампа, он увидел сонную, повернувшую в его сторону маленькую морду Ракету. Джек-рассел-терьер Ракета, скорее всего, ничуть не удивилась появлению хозяина ночью, ведь давно уже привыкла, что хозяин не спит в это время и заглядывает сюда, на кухню, чтобы просто посидеть и попить кофе или зеленого чаю. Собака как будто ждет его здесь и совершенно точно знает, что рано или поздно он придет. Раньше запрыгивала в кровать и сворачивалась в клубок на подушке, сейчас – нет. А зачем? Хозяин все равно навестит ее сам. Больше всего времени ночью он проводил не во сне под одеялом, а на кухне в размышлениях.

На стене висел детский рисунок. Его собственный. Сергей Никифорович посмотрел на рисунок, будто давно здесь не замечал. Наверное, рисунок за много лет стал незаметным, примелькался и теперь на него не обращал внимания даже тот, кто когда-то нарисовал.

«Привык, наверное, к тому, что висит здесь на кухне много лет, и поэтому не замечаю – подумал Сергей Никифорович. – Вот и бумага, на которой он нарисован, – продолжал размышлять он, – стала уже желтой, по краям порвалась».

На рисунке, когда Сергей Никифорович был маленьким, он нарисовал вселенную. Такой, какой себе ее представлял – в форме круга, разместившегося в пустоте.

Да, конечно, вселенная имеет свои границы – вспомнил он, как размышлял о размере вселенной когда-то, когда нарисовал этот рисунок, – и было бы глупо полагать иначе; но та пустота, в которой находятся миллиарды и миллиарды звезд – бесконечна. За пределами вселенной не существует ни пространства, ни времени и эта бесконечность была всегда! Ее не нужно было создавать и придумывать, она – ничто, и представить себе мы можем ее только тогда, когда внутрь врывается, освещающая все вокруг ярким светом звезда; после этого мы уже не можем сказать, что там, где когда-то ничего не было, ничего нет и теперь: свет от звезды разгоняет мрак, и мы его видим.

Кеплер давно открыл, что вселенная расширяется, причем мы знаем куда именно – в бесконечное ничто, которое было и будет всегда; а также знаем и то, что для расширения вселенной должен был произойти взрыв вещества с бесконечной плотностью, заключенной в маленьком (возможно в чрезвычайно маленьком) размере – сингулярности. И с тех пор, когда Сергей Никифорович перестал быть ребенком, он уже не мучился вопросом, как в одной точке могла заключиться масса всей нашей вселенной; да, это трудно было представить, но для физика представить – не самое главное! Важнее – быть уверенным в чем-то.

Сергей Никифорович сначала налил себе кофе, но, вспомнив о проблемах с сердцем и советах врачей не пить кофе вообще, передумал, наполнив кружку зеленым чаем. На то, что сегодня удастся уснуть, не было никакой надежды.