Евгения Лопес - Черная дыра

Тусклым, зябким зимним вечером господин Данхар, 50-летний президент планеты Верга, сидел в кресле в одной из своих резиденций на окраине столицы, города Монты, положив ноги на основание отделанного драгоценными металлами камина. На коленях его расположилась развернутая газета. Заголовок статьи, которую он перечитал уже несколько раз и почти выучил наизусть, гласил: «А что, собственно, изменилось?!»

Заголовок раздражал, жирно усмехаясь с первой страницы огромными, не меньше трех сантиметров, буквами, но Данхар не складывал газету и не убирал ее. Руки бы оторвать этому журналистишке, грязному писаке, который, как утверждал в предисловии к статье, «выражает мнение всего вергийского народа». А то и вовсе устранить, чтоб и другим неповадно было…

Нет, нельзя. На Верге демократия и полная свобода слова. Да и журналист довольно известный, смерть его наделает много шума. Он, Данхар, конечно, поступит с этим графоманом цивилизованно — даст денег. А если тот заартачится, изображая принципиальность, даст больше.

Деньги. Его бог. Он не верил ни в каких других богов с тех пор, как умерла бабушка, единственный человек, в детстве относившийся к нему по-доброму. Бабушка, едва выживавшая вместе с ним на свою грошовую пенсию. Умерла, когда ему было 12. Болела, а на лекарства не хватало денег.

Он не любил вспоминать детство. А что было вспоминать? Жалкую, продуваемую ветрами лачугу на окраине заброшенной деревни? Отца у него никогда не было, а если в этот так называемый дом являлась мать-наркоманка, он убегал и ночевал на улице, чтобы не быть побитым. Хорошо, что визиты случались не часто. И когда ее нашли на дне протекавшей поблизости реки, он обрадовался…

Бесплатная убогая сельская школа и работа, работа, работа… Вечная боль в спине, вечно стертые до крови ладони. Короткое северное лето, надо успеть хоть что-нибудь вырастить, чтобы зимой не умереть с голоду. Насмешки соседей, и взрослых, и детей, и это омерзительное, ненавистное слово «ублюдок». А потом — детдом в ближайшем городишке, хулиган Ташрам, державший в страхе всю округу, и снова — голод, побои и унижения…

Но была еще Гирана. Девочка, перед которой страшный Ташрам почему-то немел, отступал и пытался неловко, неумело улыбнуться. А Гирана жалела его, Данхара. Кричала вслед обидчикам: «Он не ублюдок!» И, опустив голову, задумчиво заканчивала, обращаясь не к Ташраму и не к Данхару, а скорее к самой себе: «Он просто несчастный…»

Когда им исполнилось по 18, Данхар и Гирана поженились. Ташрам к тому времени уже сидел в тюрьме для подростков и не мог им помешать. Нужно было выживать, и Данхар знал, что делать. У него был его бог — деньги. Им он собирался служить, их он собирался добиваться, ими он собирался обладать. Способы и средства достижения цели не имели значения.

Работа с утра до ночи, режим жесточайшей экономии. Первые собственные проекты, не всегда удачные, но постепенно все более смелые. Он был умен, хитер, ловок и осторожен. Он плел интриги, подставлял, предавал, лгал, манипулировал, просчитывал варианты и выходил сухим из воды. Гирана родила ему сына, Хадкора. Семья переехала в столицу.

Он заработал на хорошее образование и с отличием закончил самый престижный на Верге Монтский университет. Он стал холеным и импозантным, аристократичным и утонченным. Он покупал заводы и банки, безжалостно сокращал работников, а каждого из оставшихся заставлял работать за пятерых, урезая зарплату до предела, выжимая максимальную прибыль. Подкупив верхушку столичной полиции, он легко и безнаказанно устранял конкурентов и несогласных. Заодно нанял профессионалов, которые бесшумно и аккуратно сравняли с землей его родную деревню, оставив жителей на улице; отыскали и убили Ташрама. Он был доволен собой. У него появились любовницы.

Он никогда не посвящал Гирану в свои дела, жена видела лишь внешнюю, вполне безупречную и респектабельную сторону его карьеры, но то ли понимала, то ли чувствовала, как на самом деле даются ему успехи, потому что стала все чаще впадать в глухие, мучительные депрессии, усугубляемые алкоголем. Он, возможно, терпел бы все это, если бы она не заговорила о разводе…

Развод означал раздел имущества и потерю почти половины заработанных капиталов, а расстаться с таким количеством денег он не мог. Гораздо дешевле оказалось упрятать жену в психбольницу и договориться с врачом о «совершенно случайной» передозировке транквилизаторов… На могиле Гираны он плакал вполне натурально. Хадкору было 15.