Колдун Цэн и мы, его ученики, жили в лесу, в одинокой избе, на расстоянии пяти дневных переходов до ближайшего села. Того самого села, в котором когда-то я проживала с моей матерью и сестрой Лолой. Мы бы и жили там, но в матери распознали ведьму случайно попавшие в эти места представители Силы… Ну, и случилось так, что однажды она с помощью магии приподняла одного из солдат и ударила оземь. Мать сделала это, защищая свою честь и свою жизнь. Естественно, потом она тут же схватила меня и мою сестру, которые во время этой страшной сцены прятались у неё за спиной, и, закрыв нас всех колпаком невидимости, отступила к лесу. Мне было тогда лет шесть, а сестре – около трёх. Мы долго шли по бездорожью: проламывались сквозь лес, шли по руслам небольших быстрых горных ручьев, проходили болотные пустоши… При этом мать всё время нашептывала что-то и петляла. Мне приходилось идти самой, босиком, и я сбила в кровь ноги, а Лолу мама, наложив на неё сонное заклинание, чтобы она не плакала, несла на руках. В конце концов, я сбилась со счету, сколько дней мы идём. Пока после очередного ночлега я не обнаружила утром, что лежу на поляне в лесу, где мы остановились, совсем одна. Ни матери, ни сестры со мною теперь рядом не было, а я больше не хотела никуда идти, потому что устала и уже не видела в этом никакого смысла. Я просто сидела и плакала от отчаяния. И, впервые в жизни я, сама толком не осознавая, что делаю, послала магический зов. Это умение пришло из недр подсознания, само собою.
На зов ко мне тогда и пришел оказавшийся неподалеку мастер Цэн…
* * *
Сэд ждал меня неподалёку от моей комнаты. А потом мы спускались вниз по деревянной скрипучей лестнице, и Сэд освещал мне путь своей ладонью. «Легкомысленное щегольство и растрата попусту сил», – подумала я вдруг совсем по-взрослому.
Дэмэр ждал нас снаружи, около дома. Он ничего не сказал, лишь сделал пару жестов, означавших, что теперь следует идти молча. За плечами у него была полотняная торба, и я, и без всякого просвечивания внутренним взором, догадалась, что там было. Конечно, книга, свечи, хлеб и вино: всё, что потребуется для таинства.
Ночь была тихая и звёздная. Только легкий, прохладный ветерок нашептывал свою лирическую песню, но я даже не стала сейчас её слушать, мне было не до нее. Надо было настроиться на то, что произойдёт вскоре. Вдруг голос подсознания шепнул мне слегка на ушко, тихо-тихо: «А что ты, собственно, знаешь о Дэмэре? Глупая! А вдруг он – потенциальный чёрный маг?» Но ледяной судороги так называемого магами «предупреждения» после этой мысли не последовало, что и без иных сведений означало бы отрицательный ответ на поставленный вопрос. А о Дэмэре я знала не больше и не меньше, чем он сам или Сэд. Не знаю, знал ли о нём что-то большее мастер Цэн…
Вот как рассказывал он историю Дэмэра нам всем. Мастер Цэн сидел вечером дома, и уж не знаю, чем в это время был занят – хотя для любого мага цепь последовательности событий бывает немаловажной… И вдруг он почувствовал сильный всплеск магии. Он сразу направился в лес, в направлении этого всплеска. И ещё издали заметил синее свечение. Подойдя ближе, Мастер Цэн увидел на поляне светящийся защитный шар, который постепенно начал тускнеть и опускаться на землю. В шаре был спящий ребенок в короне, как оказалось впоследствии, Короне Астралис – то есть короне, появляющейся у мага высшей силы в минуты действия магии, его собственной или ему родственной.
Вот, собственно, и всё, что я знала о Дэмэре. И ещё, кроме этого, я знала то, что он и Сэд были моими лучшими и единственными друзьями. И у нас был общий Учитель.
А теперь мы направлялись к заброшенному храму неизвестно каких времён и какой веры. Этот храм мы отыскали в наших не слишком далеких путешествиях по лесу. От него, впрочем, осталось немного: только стены. Купол над развалинами полностью отсутствовал. Храм был древний, но следов магии в нём, вроде бы, не наблюдалось. На остаточную магию его проверил некогда сам Мастер, впоследствии не возражавший, чтобы мы в этих заброшенных развалинах, а не в избе, творили свои магические эксперименты. Посреди храма стоял каменный стол – треножник. Но больше внутри не сохранилось ничего: ни остатков росписи, ни орнаментов, украшавших стены. Лишь голые, очень древние, камни. Если здесь и была когда-нибудь роспись, лепные украшения, другое какое-либо оформление, – то всё было абсолютно бесследно уничтожено временем. Не осталось даже слоя штукатурки.
Читать дальше