Петр Алешкин: Пермская обитель. Рассказы о любви

Младший сын мой, прочитав «Книгу о любви», сказал с ноткой зависти в голосе:

– Как красиво вы жили в Советском Союзе! Жрать не было, а любили друг друга по-настоящему. Не то, что сейчас.

Юношеский максимализм бывает порой более объективным, чем прагматизм взрослых. Но я, чтобы не быть зависимым от мнения семьи, передал книгу членам берлинского клуба любителей русского изящного стиля (КЛИРСа). Пусть почитают, мол, и выскажутся.

Результат не заставил себя ждать: книга исчезла с полок всех берлинских русских магазинов, стала бестселлером в Германии таким же, как и в России. С трудом выпросил у КЛИРСовцев книгу назад и вернул возмущенной моим поступком теще. Но перед этим перечитал несколько рассказов: свой любимый «Пермская обитель», милейший «Костер у дороги», добрейший «Мой брат» и так далее. На всякий случай – вдруг теща больше не даст книги.

– Нет, нет, – быстро возразил Олегу Вдовину отец Михаил и мягко улыбнулся. – В монастырь меня привела любовь! – И уточнил, вздохнул со светлой грустью. – Обычная земная любовь, земная страсть!

– Не может быть! – не удержался, невольно воскликнул Олег и со стуком поставил на полированный стол рюмку с водкой. Сидели они в небольшом кафе за маленьким столом на двоих. Вдовин поразился, как мог Алешка Каменев (так в миру звали отца Михаила) скрыть от него свою страсть, которая привела выпивоху, бабника, весельчака, преферансиста, одним словом, компанейского рубаху-парня, в монастырь.

– Неужели ты не догадывался? – глядел на Олега Вдовина с прежней тихой, мягкой улыбкой отец Михаил.

– Помню, что ты изменился после поездки в Пермь, крутился, когда я тебе звонил, звал в ЦДЛ посидеть за рюмкой, поболтать. Я уж решил, что ты за роман засел. Ну, думаю, скоро выдаст… Помнишь, ты поговаривать начал, что пора на прозу переходить… Да-а… По правде сказать, я был ошеломлен, когда узнал, что ты в монахи подался… Такой жизнелюб – и в монастырь! С ума сойти можно! Это не только меня поразило, многие друзья наши долго пошучивали в буфете ЦДЛа, что ты грехи свои тяжкие замаливать подался. Уж мы с тобой погрешили много, – засмеялся Олег, глядя на крупное, красивое лицо с широкой густой бородой отца Михаила. Наметившаяся проседь в темных волосах бороды, на висках делала его доброе лицо еще романтичней, притягательней, подумалось, что такому человеку приятно исповедоваться, легко делиться наболевшим. Отец Михаил был высок ростом, плечист, за те три года, что Олег не видел его, пополнел, еще шире раздался в плечах, но остался по-прежнему моложавым, ни единой морщинки не было на его лице. Выглядел он эдаким добродушным богатырем, таким, вероятно, был легендарный монах Пересвет. Вдовин заметил, что после его слов о грехах отец Михаил опустил глаза, смутился, поскучнел. Вероятно, он подумал, что Олег, захмелев, начнет вспоминать какой-нибудь буйный эпизод из шальной молодости, испортит встречу.

– Возьму-ка и я винца, – пробормотал отец Михаил, неторопливо вставая со стула, но Вдовин опередил его, живо вскочил, говоря:

– Сиди-сиди, я принесу! – и приостановился. – А тебе можно?

– В меру не грех…

Олег Вдовин быстро направился к бару меж тесно расставленных столов. Посетителей в кафе было мало, несмотря на обеденное время. Вдовин, в отличии от Каменева был худощав, быстр, до суетливости, в движениях, добродушен, всегда готов был сделать приятное ближнему.

С Алешкой Каменевым они сдружились лет восемнадцать назад: познакомились на Всесоюзном совещании молодых литераторов и как-то сразу потянулись друг к другу. Алешка только что перебрался в Москву из Перми. Был насторожен, молчалив в говорливых компаниях поэтов-москвичей, а Олег к тому времени пообтерся среди них, был поуверенней. С тех пор их жизнь шла рядом. В одних издательствах выпускали книги, вместе вступили в Союз писателей, частенько сиживали в нижнем буфете Центрального дома литераторов, частенько в одной компании бывали в командировках, где очень весело и пьяно проводили время. Скажите, какой поэт не любит женщин? И какая женщина может устоять перед добродушным балагуром, высоким красавцем-брюнетом? Как сам Алешка Каменев шутливо писал о себе: «Как хорошо быть ветреным брюнетом, с особым шиком жить, как уркаган, играть в рулетку, херес пить при этом, и с новой дамой заводить роман!» Веселым, легким, удачливым был Алешка Каменев, потому-то так неожидан был его уход в монастырь. Олегу было обидно, что он ни разу не намекнул ему, своему другу, о таком желании. Внезапно исчез, ни слуху ни духу, и вдруг Вдовин узнает – Алешка Каменев подался в монастырь! Сначала он не поверил, потом убедился – правда. Три года они не виделись. А сегодня в Перми, в День книги, в городском культурном центре на встрече местной интеллигенции с московскими писателями Вдовин со сцены обратил внимание на монаха, сидевшего среди слушателей в зале, и вдруг с восторгом узнал Алешку Каменева.