Анатолий Маляров - Антрепренёр

Бабушка портняжными ножницами спасла заблудшего ягненка. Но уроков не читала, как-то подчеркнуто походя, в ряду иных кухонных забот, проделала операцию, поспешно отвернулась к печке, даже не поругала. И это было самое ужасное. Илюше сдалось, что он переступил за все дозволенные пределы: отругать или отодрать и то погнушались, видимо, праведным людям якшаться с ним – бесполезное дело…Мальчишке с тех пор стало стыдно всех и вся, особенно баб, женщин и девчонок. Говорить на скользкие темы и шутя-любя забавляться мог только с проказниками-сверстниками, которые его уже совсем перевели в кобылки. Три дня кряду он клянчил: бабуся, отправь домой. А уехав, остался душой с шалунами у конюшни, в воспоминаниях и в нередких снах о них..

Еще в полудреме повторялась и повторялась страница из прочитанной в подростках средневековой книжки: «Что есть жена? Сеть, дьяволом сотворенная. Прельщает лестью, светлым лицом, высокими очами поводит, ланиты складает, языком поет, гласом скверное глаголет, злыми делами обаяет, многих язвит и губит. Что есть злая жена? Источник злобы, смертоносная беседа, душам пагуба, хоругвь адова»…

И совсем другое – попутчик в санатории, инструктор по плаванию, с которым, по счастливой случайности, родители отправили подросшего тринадцатилетнего Илюшу на отдых. В купе, до ночи приличный, опрятный, молодой человек, наверное, студент, без матерных слов рассказывал истории из жизни тинейджеров и начинающих юношей, угощал цветными пирожными, поил цветными водами. На ночь поднял довольно длинного подростка на руках, уложил на верхнюю полку, нежно подоткнул простыню, стоя долго рассказывал о пляже, ванных, о массаже: точечном, японском, пиктусионном… похохатывая и совсем тихо, на ушко, заговорщически назвал еще странные массажи – оральный и анальный. И долго не пояснял, лишь намекал, что оно такое. А намеки впечатляют куда сильнее откровенных слов, чувствуешь и видишь куда больше сказанного. Это сызмальства уловил будущий служитель муз. На море молодой мужчина не отлучался от Илюши, учил плавать, после воды мокрыми и дрожащими, вроде бы от холода руками, переодевал подростка в сухие плавки, шаля, восхищался его еще детским интимным хозяйством, даже трогал ладошкой, чем вызывал стыд и радость одновременно, даже заметное возбуждение. Перед отбоем провожал подопечного к его палатке, шутя обнимал и целовал. И лучшего друга даже выдумать было трудно. Как-то на отшибе, за выступом скалы, вдали от посторонних глаз наставник преподавал Илюше французскую борьбу. Поддавался слабаку, шутил, веселил. Потом вдруг умолкал, лицо его каменело и он подолгу удерживал парнишку на себе, странно протаскивая его тело по своему – вверх и вниз, все ускоряя.

Илюша стыдился своего возбужденного члена, пытался соскользнуть и не решался, хорошо было. Успокоился, только когда убедился, что и партнер исходит желанием.

Тайная дружба развивалась. И больно прервалась посредине каникул. Приехал отец и забрал Илюшу на какие-то родственные праздники. Парнишка даже всплакнул на прощанье. А наставник едва скрывал раздражение, уговаривал, умолял родителя оставить «ребенка» еще на недельку. Увы!..

Сон Ильи Ильича рассеивался, являлась трезвая полудрема, потом обычное забытье холостяка и деятеля, то есть полуобморочные минуты, когда ему из подсознания приходят самые выгодные деловые или творческие мысли. Иногда являются отделанные строки, в прозе и стихах. Сю ночь – такие:

Илья Ильич еще в полузабытьи решает разбудить себя. Это же помрачение сознания – эдак мужик, признающий только доклады, реляции, панегирики в тайне уже который год заделывается поэтом! Потянулся к шкафу, нащупал блокнот, в котором пряталось много ночных лирических откровений, которые потом, стыдясь и перешучиваясь, он показывал признанным мастерам стиха. Нашарил перо, записал две шальные строфы, машинально достал короб с таблетками, принял снотворное, уснул без воспоминаний и сновидений.

Назавтра Шалые, Дарий и Эмма, явились в респектабельное, с размахом и специально для театра выстроенное здание. Архитектура периода второй совковой пятилетки, то есть, подобие древнегреческой роскоши. Молодые люди осмотрели фасад с ионическими колоннами, броскую рекламу, – театральную, коммерческую, черт знает какую, лишь бы копейка в кассу. Яркие панно, фальшивые горельефы рядом с античными музами в нишах готического стиля. Все подсвечено естественно, с подсолнечной стороны, высокие двери под мореный дуб.