Наталия Полянская - Пепел твоих снов. Сборник рассказов

Мы гоним коней.

– Мы должны найти ее до заката! – кричу я Бо-а-ни. – Иначе не успеем спасти Звезду!

– Может быть, нам просто позвать? – кричит в ответ Бо-а-ни и щурится, глядя на заходящее солнце. – Хотя бы здесь, у камня.

Камень стоит посреди дороги, гладкий, будто обточенный морем, и на нем выбита непонятная надпись. Вокруг – лес. Мы останавливаем лошадей. Сон течет, меняется, и вот уже камня нет, а есть шезлонг, и в шезлонге сидит она .

Ей на вид лет сорок, и лицо ее – бесконечно усталое, даже во сне. В темных глазах – агатовые искры, руки нервно стиснули ручки шезлонга. На ней потрепанные джинсы, белая майка с Микки Маусом, кроссовки. Женщина хмурится. Я чувствую, что она боится нас. Еще бы – незнакомые люди в сне-Одиночестве.

– Кто вы? – звучит тихий вопрос.

Мы с Бо-а-ни переглядываемся. Человек, способный задавать осмысленные вопросы во сне, способный адекватно оценить ситуацию – редкость. Обычно волны сна несут людей, как щепку в океане. И редкая щепка начинает интересоваться – почему.

– Мы – дети ветра, – смеется Бо-а-ни. – Идем, Лу. Мы долго искали тебя. Нам надо спасти Звезду.

Лу? Да, я понимаю, – Лу.

Не имя. Всего лишь сочетание чувств. Как я, Человек. Как Бо-а-ни.

Нет времени думать. Я изменяю сон; шезлонг исчезает, и начинает струиться по ветру плащ Лу, и серый конь роет копытом землю.

Бо-а-ни протягивает руку: на ладони, затянутой в черную кожу, мерцает Звезда.

– Видишь, Лу? Она упала вчера с небосвода. Нужно вернуть ее, пока она не умерла.

– Ей ни в коем случае нельзя умирать, – твердо говорит Лу. Она уже сидит в седле и дергает поводья.

Мы летим.

Я пытаюсь чувствовать Лу. Она – словно камень, монолитна, спокойна и безумно одинока. Мне хочется разбить это одиночество, оно почему-то причиняет мне боль…

Не сейчас об этом. Не сейчас.

Бо-а-ни отдает Звезду Лу. Кони исчезли, мы – на вершине горы, над пропастью, где совершают неторопливую прогулку облака. Солнце зацепилось за острый пик и не спешит уползать за горизонт. Мы сидим на краю, свесив ноги, рыжий локон Бо-а-ни щекочет мне ухо, и Лу говорит:

– Я долго ждала.

Мы настораживаемся. Я – скорее рефлекторно, Бо-а-ни же – с непонятной дрожью.

– Мы тоже долго ждали, Лу, – говорю я и ожидаю, что будет дальше. Но Лу молчит. Зато шепчет Бо-а-ни:

– Всегда будем ждать, Лу. Всегда.

Играет.

Как и я.

– Я хочу умереть, – говорит женщина бесцветным голосом. И я понимаю: да, хочет.

– Не надо, – устало советую я, – в этом нет ничего интересного.

Лу смотрит на меня спокойными глазами; в них колышется темное пламя.

– Откуда ты знаешь, Че?

Не так. Всё не так. Она не должна задавать подобных вопросов. Но кто знает, на что еще способен ее сон-Одиночество?

Я молчу – если бы даже я захотел, то не смог бы ответить.

– Почему, Лу? – спрашивает Бо-а-ни. Женщина качает головой.

– В смерти я не буду одинока.

– Мы… – говорит Бо-а-ни и останавливается. Тот же внутренний запрет.

Солнце отрывается от пика и падает за горизонт. Мягкой волной накатывает теплая тьма. Звезда в руках у Лу разгорается, искрит и просится на небо.

Лу раскрывает ладони и отпускает Звезду. Та по косой уходит вверх и теряется в темноте, вспыхнув на прощание холодной искрой.

Звенит будильник.

С треском, слышным лишь мне и Бо-а-ни, рвутся плащи. Рушатся, беззвучно грохоча, горы, и небо со стоном падает на землю. Лу протягивает руки, и мы на мгновение касаемся ее – а потом поспешно ускользаем из схлопывающегося сна, чтобы оказаться не в оставшемся от него равнодушном пепле, а…

Мы сотворили звездную ночь, и дом, и крыльцо у дома, и себя на крыльце.

– Пока нас помнят, Че, – тихо поет Бо-а-ни. Ее голос струится, плывет хрустальными переливами.

– Она будет помнить нас, – говорю я, рисуя прутиком узоры на песке. Меня тревожит другое; Бо-а-ни же нарочито-беспечна, как всегда здесь. Она боится расплескать свое Я. Хочет и много мыслей спустя оставаться собой. Радоваться снам, творить свой изменчивый мир, с удовольствием доедать последнюю ложку мороженого в кафе, которого не существует. Мы очень разные с ней. Мы можем быть одинаковыми, но я не хочу. Единственное, что нас связывает, – это безумная надежда. Для меня она еле теплится; для Бо-а-ни – горит ярким пламенем. Пока что.

Я шел по тому же пути, что и она. Наверное, я просто боюсь вспоминать.

– Это мой второй сон-Одиночество, – говорит Бо-а-ни. Она сидит, обхватив руками колени, и составляет созвездия. – Первый не был таким… странным. Это обычно для хозяев сна – задавать вопросы?