Евгений Кремнёв - Мой любимый пират. Повести

Дальнейшее напоминало прыжок с трамплина, если представить, что прыгун в полете случайно потерял лыжи и, обращаясь вокруг собственной оси, стал переворачиваться через спину, напрямую летя – нет, не в альпийский сугроб, – а в чан с известковым раствором.

Паха воткнулся в него так точно головой, так аккуратно вошли туда плечи, поднялись такие высокие и эффектные брызги, что можно было подумать: он уже предварительно тренировался в этом деле.

В положении «вверх ногами» он, словно вознесенная и перевернутая надо льдом фигуристка, секунду перебирал конечностями, пока вместе с чаном не рухнул ногами к двери. Окаченный до самых пяток известковой жижей, он мелко-мелко засучил ногами и выскользнул из бочкового плена.

Стоя на четвереньках, Паха то ли рыдал, то ли блевал.

Незнакомец невозмутимо глядел на дело рук своих, пока не услышал всхлип за спиной. Он резко обернулся, памятуя о непредсказуемости женской любви и опасаясь нападения разъяренной фурии.

«Пират» ошибся – Наташа, подгибая к животу колено и роняя сумочку с рассыпающимися нотами, в порядке прелюдии еще раз всхлипнула и закатилась таким бескомпромиссным хохотом, что у него зазвенело в ушах. Паха, похожий на тающее мороженое, прекратил издавать звуки и сел на корточки.

– Ты, парень, в порядке? – скачал «пират» и сделал шаг вниз. В ответ Паха взревел, по-лягушачьи скакнул через бочку и бросился на виновника своего, в кавычках и без, падения.

Незнакомец поступил нетрадиционно: он согнул левую ногу в колене и подошвой остроносого ковбойского полуботинка встретил Пахин кулак, нападавший вскрикнул «А-а!», «пират» же, мгновенно переступивший, подошвой правой ноги стукнул нападавшего в лоб и тот, взмахнув крыльями, неудержимо понесся вниз, к уже обжитому месту. Наткнувшись на бочку, он колесом перекатился через голову и влип в дермантиновую дверь.

И еще раз Паха взревел, опять вскочил и кинулся вперед, но прицел был сбит, и его унесло под лестницу. Лбом он попал как раз в козлы и с грохотом завалил всю конструкцию.

Наташа ухватилась за перила, и закатилась в таком смеховом взвизге, что эху стало тесно. Сверху свесились два женских лица. – Ой, что там? – вскрикнуло одно из них.

– Клоуны тренируются. Тренажер тут, – откликнулся «пират» и добавил строго. – Вы мешаете…

– Да? – оказали сверху не совсем уверенно, пожали плечами и исчезли, борясь с разрывом шаблона.

Из-под досок поскуливали, можно было разобрать: «0й, суки!.. Глаза!..».

Наташа, уткнувшаяся в перила, подняла голову, попыталась спросить. – Он жив этот… этот… – и опять завсхлипывала.

Доски зашевелились, поднялись домиком и развалились, явив миру Паху, облитого коричневой краской и похожего на вывалянное в грязи шоколадное эскимо.

– Это – убийство! – выдохнула Наташа изнеможенно и подавила опять поднимавшуюся смеховую истерию.

– Глаза водой промой, – посоветовал незнакомец поверженному противнику.

– Суки! Суки!.. – продолжал тот скулить.

Наташа, стараясь не глядеть в сторону Пахи, и тем самым не провоцировать новые приступы веселой истерики, подняла сумочку и натащила оттуда зеркальце.

– Боже! Ну и рожа! – воскликнула девушка: из-за потекшей из-под левого глаза туши, ее лицо приобрело легкую разбойничью асимметрию. Прямо подруга пирата.

– Надо уходить отсюда, – сказал незнакомец. Девушка закончила реставрацию глаза, посмотрела на раскачивавшегося в горестном трансе Паху и согласилась.

На улице-они представились. «Алексей» – «Наташа»…

– Я – в курсе. Я запомнил имя, когда вас представляли.

– Лучше не вспоминайте.

– У вас отличный голос и отлетная внешность.

– Спасибо.

У Наташи всплыла запретная мысль: «А каким бы отцом он стал для Мишки?.. Если бы он захотел, я бы позволила ему всё…».

– Где ты так драться научился? – спросила Наташа. Но ответить Алексей не успел. Ему махнула рукой молодая женщина, вышедшая из припаркованного автомобиля.

– О, жена! – сказал «пират». – Будут проблемы.

– Из-за меня?

– Из-за неё. Моя жена – ужасная ревнивица. Пока! Приятно было познакомиться!

Он ушёл. Наташа провожала его взглядом и чувствовала себя обманутой. Ей, вдруг, стало плохо от короткой, но такой острой и внезапно оборванной любовно-семейной фантазии. «Глупая дура! Дура! Дура!..». Она быстро пошла прочь, потом оглянулась. Супруги стояли около автомобиля. Жена жестикулировала – они ссорились. Наташе стало легче.

…Едва она вошла в квартиру, как зазвенел телефон. Она взяла трубку.