Евгений Кремнёв: Мой любимый пират. Повести

Наташа ошиблась: за дверью никого не было.

Пробираясь сквозь водовороты разряженной молодежи, она заметила банкрота Игорька, верещащего обезьяньим смехом в кучке кабацких музыкантов. Он уже забыл о неудаче, этот инфант с абсолютным слухом. Юрчищи со Стеклом нигде не было. Наверное, уже в гостинице – винищем заливают фиаско и, прицепом, отмечают встречу с иногородними друзьями-музыкантами.

Наташа – три месяца назад вернувшаяся в ресторан, и еженедельно последней электричкой, уезжавшая к сыну, чтобы, натешившись и нанянчившись, вновь оставить его на попечении матери и бабушки и во вторник утром вернуться назад – многого ожидала от этого сборища, в афишах обозначенного как «Фестиваль надежд-96» и собравшим под свои знамена невиданно представительную тусовку со всего региона. Но (она в очередной раз споткнулась об это «но») уже не имело значения, что где-то тут бродила пара-тройка журналистов из центральных изданий, из тысячеместного зала и из оркестровой ямы ловили ракурсы фото- и видеокамеры, за кулисы заглядывали не местной выделки ребята в модных пиджаках. Уже неважно, они – пролетели.

…Сегодня в ресторане была свадьба. Выходя на сцену петь, она заметила Серёжу. Она не видела его больше полутора лет и считала себя вполне вылечившейся от него. Чёрта с два! Оказалось: и сердце еще ноет, и колени трясутся,

Он был с девушкой – обаятельная улыбка, неискушенные глаза, – не похожей на смазливых шлюшек, с которыми обычно водился. В Наташиной душе кипели горечь, и ненависть: ни разу не поинтересовался сыном, свинья! Сомневался в своем отцовстве, как до нее дошло стороной!..

Жених был родственником Стекла и в каждый перерыв музыкантов тащили за стол. Наташа сидела наискосок от Сережи и чувствовала мгновенные стрелы его взглядов. Она перехватила одну такую стрелу, он даже не кивнул, скотина, а тотчас склонился – преувеличенно-заботливый – к девушке.

Ее так и подмывало устроить милый такой, аккуратный скандальчик. Подсел, пододвинув Игорька, Паха. Пытался напоить. Не старайся, придурок, пока сама не захочу!..

Потом она впервые увидела бывшего любимого напившимся. Уже в самом конце вечера. В обнимку с ясноглазой он топтался у самой сцены в пародии медленного танца и подмигивал поющей Наташе из-за плеча ничего не подозревавшей девушки. Сюрреалистическая наглость его поведения взбесила певицу.

По сошествии со сцены, она хлопнула два бокала шампанского (впервые с добеременных времен) и через пару минут почувствовала себя готовой к подвигам. По пути к подпиравшему колонну наглецу, она была перехвачена Пахой.

– Потанцуем? – сказал он вкрадчиво, увлекая ее в тесноту качавшихся тел.

Ясноглазая, доверившая пьяного Серёжу колонне, танцевала в обнимку с женихом и невестой с округлившимся животом. На глазах у девушки были слезы счастья. … – Я так люблю детей!.. Прям, аж не могу!.. – донеслось до Наташи.

Паха прижимался, шептал на ухо какую-то дребедень. Она не слушала.

Ясноглазая, тем временем, оставила молодоженов, отлепила Сережу от колонны и заботливо потащила к выходу, Наташа так вжалась в Паху, так теранулась бугорком, что тот завелся с пол-оборота, зашептал, уговаривая. – Ты – полный вперед! Поехали ко мне! Поехали! Ну!..

– Ко мне! – возразила она. – Подожди…

Вернувшись с сумочкой, они повлекла его к выходу, где только что скрылись бывший любовник и его заботливый буксир.

Они настигли их в холле. Серёжа вяло ответил на Пахину прощальную отмашку и проводил их недоуменным взглядом, доставив Наташе несколько секунд мстительного удовольствия.

…Паха у нее был первым после Сережи. Поначалу было даже больно. Потом сносно. А затем даже хорошо. Во время диванной качки шампанское выветрилось. У него были неприятно-мокрые губы и грубые жёсткие пальцы, не умевшие ласкать… Она выставила его в полвторого ночи, ссылаясь на маму, которая вот-вот с ночного поезда…

Недели через полторы, когда грязь осела и подернулась ряской забвения, Паха заявился в кабак и стал доставать, считая, что уж коли она разок раздвинула для него ноги, то теперь обязана это делать и впредь. Она послала его. Он исчез. Потом заявился еще раз и вновь ушел ни с чем. И вот – опять!.. Подловил её на лестнице чёрного входа Дворца молодёжи, куда она забежала за забытыми нотами.

Она стояла, спиной прислонясь к ядовито-зеленой панели, левой рукой придерживала сумочку, прижатую к животу, в отставленной правой дымила сигарета. – Так что тебе нужно? – сказала она и затянулась, задрав подбородок.