Вера Мосова - Суженый мой, ряженый

Тут в избу вошла Тюша и обратилась к дочерям:

– Девки, чего вы тут застряли? У вас еда-то вся остыла уже! И ребятня проснулась. Мне одной с ними не управиться!

Люба с Асей мигом подскочили и побежали в свою избу, увлекая за собой и Дашу. Тюша присела на лавку, ожидая рассказа о том, что случилось. Анфиса уже хотела было поделиться с ней новостями, но в это время Маруся сказала:

– Вон Дашина матушка домой идёт! Сейчас она подивится на своего мужика.

– Упредить её надо! – вскочила Анфиса и отворила окно, подзывая к себе соседку.

Та подошла и, выслушав её, воскликнула с жаром:

– Не может быть!

– Да как же не может, коли было? – удивилась Анфиса. – Мы все это видели. Девка твоя перепугана насмерть. Маруся грозится донести властям на него.

Наталья бросилась домой. Через какое-то время она вернулась и попросила не заявлять на Афанасия. Дескать, он просит прощенья, всё произошло случайно, просто Дарья его не так поняла. Он ничего дурного и не помышлял. Не мог он этого сделать, он её как свою дочь любит. Маруся, которая в это время спокойно сидела в стороне, вдруг вскочила и подошла к окну.

– Хорошо, – сказала она, – я не пойду к уряднику. Но не ради вас с мужем, а ради Дарьи. Ни к чему девке дурная слава. Ей ещё замуж выходить, а вы эдак всех женихов от неё отобьёте. Но в обиду Дашу мы не дадим. Она останется жить у нас.

– Да как же я без неё-то? Я без неё, как без рук. Она ведь главная моя помощница. Столько работы. Покос, опять же, впереди.

– А вот пусть твой Афоня и работает теперь за неё! – отрезала Маруся. – Выбирай: мужик или дочь.

Она говорила так решительно, что Наталья не смогла ей возразить, махнула рукой, опустила голову и пошла к своей избе.

– Может, зря ты так, – мягко возразила дочери Анфиса. – Это их семья и их дела.

– Вот именно – семья! Семья! А она между своим дитём и чужим мужиком выбор сделала. Не дочь выбрала, а этого срамника! Это правильно? Я, между прочим, сейчас свою семью защищаю, своего сына! Представь, что будет, когда Тимка про это узнает? Он прибьёт сгоряча Афанасия, и что? В тюрьму сядет? Не стоит этот проходимец того, чтоб жизнь парню губить из-за него. Пусть уж лучше Дарья при нас будет, так всем спокойнее. Я же вижу, что Тимоха голову потерял, каждую ночь вокруг её дома топчется, оберегает. Пусть лучше он спокойно спит тут. И у меня душа на место встанет. Да, мне не нравится эта семья, но я ничего не имею против Дарьи. Хорошая девка, пусть всё у них с Тимохой сладится, коль выбрал он её. Мне этакие трагедии тут не нужны. Мы от одной беды парня увезли, и я совсем не хочу, чтоб он попал в другую.

Анфиса слушала Марусю и невольно думала о том, как та мудра и дальновидна. При всей её горячности, дочь не теряет хладнокровия, мыслит здраво и, главное – правильно. Да и внешне держится спокойно. Вот ведь умеет же! Зато, когда надо, задаст жару! Как она сегодня этого мужика на место поставила! Анфиса улыбнулась, вспоминая его растерянное лицо.

– Молодец Маруся! – подала голос Тюша, внимательно наблюдавшая за всем, что происходит, – Кто-то должен ведь девицу поддержать, коли мать у неё такая непутёвая.

– Ты, конечно, всё правильно говоришь, дочка, – молвила Анфиса, – только не мешало бы и у девки спросить, чего она хочет.

– И то верно! – улыбнулась Маруся. – Что это я за других решать вздумала? Конечно, если Даша захочет вернуться домой, никто возражать не станет. Пойду-ка я, поговорю с ней.

Василий вместе со всеми возвращался с покоса. Тело приятно ныло от усталости, да и мозоли на руках давали о себе знать. Отвык он уже от такой работы. Давно не косил. Рядом с ним на телеге сладко спали Тимофей со Степаном, несмотря на тряскую дорогу. Колёса то подпрыгивали на буераках, то мягко оседали в дорожной пыли. Василия не покидало ощущение, что он вернулся в детство. Оно появилось ещё рано утром, как только начали собираться на покос. Иван спокойно и уверенно отдавал распоряжения ещё сонным работникам, укладывал на телегу обмотанные тряпицами косы, командовал, кому куда садиться. Совсем как тятенька когда-то. Добравшись до места, он так же уверенно указал, где будут начинать косьбу, поставил в свой черёд каждого косаря и первым пошёл по елани*, красиво взмахивая косой. Василий с упоением слушал привычный с детства звук скашиваемой травы, напоминавший тонкий всхлип, и наслаждался пряными ароматами трав. Он шагал следом за братом, и его не отпускало ощущение, что он движется за широкой тятенькиной спиной, как когда-то в детстве. Болью сжимало сердце. Нет уже тятеньки, а жизнь идёт своим чередом. Сменяются рассветы и закаты, так же следуют друг за другом пахоты, жатвы и сенокосы. Ничего не меняется в мире, он таков же, как и годы назад. Те же дожди и снегопады, те же бури и грозы, то же солнце светит на небесах. Вот и травы зреют из года в год, чтоб вновь упасть под лёгким взмахом косаря, источая при этом неповторимый запах. Да, мир всё тот же, только человек в нём – величина непостоянная. Он приходит сюда, чтобы радоваться и страдать, работать и пожинать плоды своего труда, постигать глубинный смысл жизни и в итоге уходить в небытие. Когда-то по этой елани так же уверенно шагал дед Степан, потом отец, теперь вот Иван. А однажды пойдёт по ней Стёпка, расставив друг за другом своих сыновей. И так будет всегда.