Галина Голицына: Непраздничный салют

– Аня, – представилась я. – А тебя?

– Я – Настя. Анастасия. У меня большая проблема. Хочу воспользоваться услугами этого вашего агентства.

– Пользуйся, – кивнула я великодушно.

– А с кем мне об этом поговорить?

– Со мной. Всё равно больше никого тут нет. Да ты не смотри, что я молодая и с виду щуплая. Я, между прочим, являюсь одним из владельцев этого агентства. А второй владелец – мой брат, только он сейчас отсутствует, так что придётся тебе иметь дело со мной. Итак, больная, что вас беспокоит? Какая беда привела к нам?

Настя наконец-то села, отчего мне стало гораздо легче дышать. Теперь мне при взгляде на неё не приходилось запрокидывать голову, а это уже само по себе – большое удобство.

Она положила ногу на ногу, обняла руками колено и задумчиво уставилась в противоположную стену.

Я понимала, что человеку надо собраться с мыслями, сосредоточиться, а потому не торопила её. Настя копалась в себе, отыскивая нужные слова, а я спокойно разглядывала её.

Рост у неё, конечно, выдающийся, но, кстати, не только рост. Она вся какая-то выдающаяся. И личико-то у неё кукольное, причём не такое, как было у кукол моего детства, а такое, как у нынешних Барби-Синди. И массу её волос так и тянет назвать «копной», «гривой» или ещё как-нибудь. И глаза у этой барышни сверкают, как заправские драгоценные камни. И вся она так пропорционально, так удачно сложена, что это не она рядом со мной выглядит великаншей, а я рядом с ней чувствую себя так, как, наверное, пони чувствует себя рядом с породистым скакуном.

Кстати, волосы у неё от природы, может, и светлые, однако всё равно потрудилась она над ними немало. Общий цвет не был однороден, он складывался из разноокрашенных прядок: ржаная, пшеничная, янтарная, платиновая. А все эти оттенки вместе давали бесподобный светло-медовый цвет. Этот цвет, надо признать, невероятно точно подходил к её зеленовато-голубым глазам. То есть если бы глаза были голубые, то волосы – в идеале – должны быть золотистые. Если считать, что глаза у неё всё-таки больше зелёные, то волосы бы подошли рыжеватые. А так как цвет глаз находился ровно посередине между голубым и зелёным, то и цвет волос она выбрала идеальный: ровно посередине между золотым и рыжим. То есть – медовый.

Устав любоваться стенкой, Настя вздохнула:

– Спасай меня, Аня.

– От кого? – уточнила я.

– Ха! – расцепила она руки и воздела их к небу. – Да если бы я знала, от кого, так уж сама бы себя спасти смогла. А так…

Она безнадёжно махнула рукой и снова обняла собственную коленку.

Я ещё немножко помолчала – из вежливости, но продолжения рассказа так и не последовало.

Тогда я стала задавать наводящие вопросы.

– Тебе кто-то угрожает?

– В том-то и дело, что нет! – выкрикнула она с такой горечью, что я даже удивилась.

– А из чего ты сделала вывод, что тебе угрожают?

– Ну как тебе сказать… Тут надо начать издалека. Ты слушать-то будешь?

– Буду, и очень внимательно. Это же моя работа, – пожала я плечами.

– Ну, слушай. Я раньше была замужем. Мужем моим был Колосков Валентин Михайлович. Слышала о таком?

– Колосков, Колосков… – забормотала я, собираясь с мыслями.

Настя сжалилась надо мной:

– Я помогу тебе. Колосков был достаточно крупным бизнесменом. У него был колбасный бизнес. Фирма «Мясная лавка».

Тут я встрепенулась:

– Это тот, которого убили?

– Никто его не убивал. Он сам в себя выстрелил.

Я скептически улыбнулась:

– Ты в это веришь?

– Я не просто верю, я это знаю наверняка. И тебе тоже советую поверить. Дело в том, что свой пистолет он чистил едва ли не чаще, чем собственные зубы. Это вообще было его любимым занятием. И начинал всегда одинаково: поворачивал пистоль дулом к себе и заглядывал в отверстие. Уж сколько его ругали за это друзья, сколько я на него кричала, – бесполезно всё было. Я спрашивала, что он там, в этом тёмном отверстии, увидеть хочет. А он мне всегда отвечал, что ему так прикольно. Ну, и доприкалывался. Патрон, значит, в тот раз остался в патроннике, а он снова развернул оружие дулом к себе. Как так получилось, что пистолет выстрелил, я объяснить не могу, потому что сама там не была. Это ж не дома случилось, а в офисе. Ну, набежали там криминалисты всякие, следователи, понапридумывали кучу версий – кстати, одна другой глупее. И так его смерть крутили, и эдак, но сошлись на том, что это – несчастный случай. Трагическая, так сказать, случайность.

– Но обыватели тогда остались в полной уверенности, что это – заказное убийство, инсценированное под самострел, – осторожно вставила я.