Лев Енец - Пора Домой

– Дым отпугнет животных, так что не бойся. Я постараюсь придти утром, или перед рассветом.

– Хорошо.

Она помахала на прощание рукой, и тьма бесшумно приняла ее. Рысь была добра к нему из чистого интереса. Потеряйся он здесь на столетие раньше, домой бы прискакала только его голова. И то не факт.

Еще у него было что-то типа лихорадки, но что именно так и осталось неизвестным – голова раскалывалась, в животе гудело, все время рвало. Она и это вылечила, чем-то напоила его. Ненавязчиво расспрашивала о его доме, о Лиоре. Джон как-то отказался говорить, так она намеренно сдавила его рану, он уверен, что намеренно. Он вскрикнул и рассказал, что она просила, и резкая боль тут же прошла. Бред какой-то. Ренетты мертвы, перебиты. Легенды о Гордие только легенды. Не мог здесь выжить маленький мальчик с горсткой слуг.

Джон попытался перевернуться на бок, но нога отозвалась глухой болью, он выдохнул и остался на месте. Он не хотел видеть до сих пор торчащих из земли рук, но теперь не смотреть не получится. В конце концов безумная пляска пальцев все же кончилась, и их хозяин полностью ушел под землю. Джон еще какое-то время боролся со сном, но вскоре его глаза сомкнулись. А когда открылись, на него смотрело несколько пар чужих. Нет, нет, нет, он так не может.

Быстро преодолев вспыхнувшую боль в ноге, Джон подскочил и двинулся вперед, из толпы сгрудившихся вокруг него мертвецов куда-нибудь подальше. Ночь тихо уступала место утру, мертвые послушным гуськом шли следом за живым.

«Твою мать, твою мать, твою мать. Да отвалите вы от меня нахрен». Все. Этот гребанный лес, или как там его, Красные, мать их, леса, должны когда-нибудь кончиться. Надо просто идти, не сворачивать, и обязательно куда-то можно будет, наверное, скорее всего, возможно…

– Джо-о-о-н-н-н… Джо-о-н-н… Джон…

Это кто-то из его компании сзади. Джон сильней оперся о палку, заменявшую ему трость, постарался идти быстрей, но не вышло, нога все-таки слишком сильно болит. Наверное, он слишком резко встал и что-то там сдвинулось.

– Джо-о-н, тбя тама ждать никого.

«Что?».

– Ствайся здеся, Джонни, здеся хршо, Джонни.

– Дохлым быть лучче, мы все скоро встать и пойти, все хором встать и пойти, пойти за живучим, как счас ты.

«Да пошли вы нахрен, уроды».

Надо было спросить у этой девочки, нормально ли, что они еще и говорить могут. И что они знают его имя. Он ведь им не говорил. А если она им сказала? Специально, чтобы они что-то сделали, чтобы он остался здесь?

Джонни пробрал холодный пот, и он все же смог пойти быстрее. Стенания и уговоры веселой компании сзади не прекращались. Он постарался отвлечься и рассматривал цветы вокруг себя. Синие, как небо над его замком, желтые как монеты в его кошельке, красные, как глаза Гвиневры, когда он приходит домой пьяным, зеленые, как… глаза какой-то твари?… Это цветок или животное?… Лучше отвести взгляд, и идти быстрее, быстрее, быстрее…

Рассматривание цветов, как понимаете, слабо помогало отвлечься (особенно учитывая то, что некоторые цветы сами за ним наблюдали, поворачивая вслед за ним бутоны), но лучше так, чем оборачиваться и видеть мужика, вечно роняющего свою сгнившую челюсть.

Праздник смерти и жизни здесь был неугомонным, жутким. Корни вылезали и вгрызались обратно в землю в прямом смысле на глазах, листья на ветках раскрывались и закрывались с интервалом всего в восемь секунд. Он считал. Провел тут слишком много времени. Лучше смотреть, как закрываются и открываются цветы на деревьях, чем как открываются и закрываются глаза уставившегося на него покойника. Растение могло дать росток на закате, а завянуть уже с сумерками, предварительно обзаведшись потомством, и снова все сначала. Для девочки-рыси это было обычным делом, и она в свою очередь поражалась рассказам о медлительности природы в его родных местах.

Она спасла его от долбанной черепахи. Это ведь милейшие существа, почему здесь это трехметровые монстры с выдвигающейся змеиной шеей еще чуть ли не на километр? Он думал, что это просто большой камень, покрытый мхом, по которому почему-то не ползают всякие твари, вот он и решил на него сесть и осмотреть ногу. Кто же знал, что это чей-то панцирь.

Нет, вы только вдумайтесь. Девочка, вдвое его меньше, и, наверное, в сто раз младше, с легкостью отбила его у этого зверя. Правда, точно утверждать он не мог, потому что вырубился еще в воде, а очнулся уже основательно далеко от того места, но ведь силы у нее хватило, чтобы его дотащить. Ладно, она могла и приукрасить события, но все же.