Людмила Ермакова: Настроение

Я пыталась вспомнить хотя бы одно из них, но, измученная воспоминаниями, незаметно для себя, уснула.

Утром, хорошо знающий свои права кот Васька, он же – Васисуалий, громким мяуканьем заявил о том, что последние крошки корма давно съедены и что пора бы пополнить его дневной рацион.

Едва приоткрыв заспанные глаза с немного припухшими веками, я с удивлением обнаружила себя в моем любимом кресле, в котором, как оказалось, я провела всю ночь. Но что более всего меня удивило, нет – поразило, нет – потрясло – это свешивающаяся из форточного проема большая охапка лиловой персидской сирени и скромный букетик нежнейших лесных ландышей, которые источали такой восхитительный аромат, что голова моя буквально пошла кругом. Я забыла про Ваську и про свои обязанности его хозяйки.

Погрузив лицо в этот роскошный букет, я дышала – и не могла надышаться этими потрясающими ароматами весны – нет, не весны: так пахнет настоящая любовь, не угасшая за долгие годы разлуки. Кинулась к двери: во дворе – пусто, а на подоконнике – выпавший из букета маленький самодельный конвертик. – «Как тогда!» – мелькнуло в голове. А в конвертике всего две строчки:

«Родная, помню тебя и люблю! А, знаешь, давай стариться вместе!» И – номер телефона.

Я в совершенно обалдевшем состоянии схватила букет и закружилась с ним по комнате. Смеясь и плача от счастья, я выкрикивала все те слова любви и нежности, которые столько долгих лет хранились в самых потаенных уголках моей души и которые, как из-под замка, помимо моей воли вырывались на свободу: милый, любимый, родной, самый лучший, самый красивый, и, как апофеоз: ЕДИНСТВЕННЫЙ!

Васисуалий, как всякий умный и интеллигентный кот, разбирающийся в настоящих чувствах, не проронил ни единого «мяу», ни звуком не омрачил это мое удивительное состояние окрыленности любовью.

О, Боже, мне всего-то 35 лет! Как и Глебу. Вся жизнь – впереди, и до старости – как до Луны! И каких замечательных деток подарю я своему любимому – мальчика и девочку! Ох, и заживем же мы!

Я не успела до-мечтать и до-планировать светлое будущее своей, еще не существующей, семьи, как раздался телефонный звонок, и знакомый до боли голос произнес:

– Ну что, давай стариться вместе?

И я непослушными от волнения губами, тихо ответила:

– Давай!

Событие, которое память во всех подробностях хранит до сих пор, произошло в бытность мою студенткой одного из ростовских ВУЗов. И было мне от роду 20 лет. Осенью, в пору паутинно-оранжевого бабьего лета, улучив небольшой перерыв в занятиях, я поехала в город Нальчик, в гости к добрым знакомым нашей семьи, которые за долгие годы общения стали практически родными.

Тётя Таня и дядя Серёжа были уже достаточно пожилыми людьми, но глядя на эту пару, у которой, как в ранней юности, по-молодому блестели глаза, и во взглядах, которыми они одаривали друг друга, читалась такая светлая и искренняя любовь, – невозможно было представить, что они уже 40 лет живут вместе. И вправду, жили они – душа в душу. Вот только детей у них не было. Не случилось. Зато всю свою добросердечность, ласку и заботу они дарили своей племяннице – Тамаре. С Томой мы были одногодки: и переписывались, и во время каникул встречались: короче, – дружили. Поэтому и мне перепало и доброты, и заботы от этих славных людей. К сожалению, Тамару я не застала: она по распределению после техникума работала в другом городе.

Как-то незаметно, за отсутствием подруги, я сблизилась с ребятами, которые квартировали у дяди и тёти во флигеле: вечерами делились мы новостями; собираясь в садовой беседке, слушали гитарные переборы новоявленного барда Коли, сами подпевали; иногда баловались картишками – проигравшего «дурачка» заставляли отрабатывать проигрыш – то прокукарекать, то промяукать, то проблеять овечкой. Вот такие были наши «курортные» развлечения.

Днём же все были при деле: дядя Серёжа шоферил, тётушка отвечала за сад с огородом, да за кухню, а уж хозяйка она была – отменная! Коля преподавал физкультуру в школе, Лёша вкалывал на заводе, а красавчик Ахмет – балкарец из горного аула – работал на мебельной фабрике мастером-краснодеревщиком.

Доброжелательный, улыбчивый, обаятельный Ахмет прямо-таки располагал к дружбе. Для парня из сельской глубинки он был на редкость серьёзен и целеустремлён: постигнув одну из самых востребованных в тех местах специальность, он ещё и учился на заочном факультете института, постигая все премудрости современных технологий. Этот прелестный мальчик явно симпатизировал мне – даже, заикаясь от смущения, сделал предложение руки и сердца. Но я, к тому времени уже обручённая с очень достойным юношей и верная своему слову, ждала его возвращения из армии.