Сергей Соколов: Чёрный атом

– Простите меня, господа… Непредвиденный случай… Может быть, перенесём встречу?

Мужчины поморщились, но простили молодую привлекательную особу, и переносить встречу не стали.

Внезапно дверь распахнулась. Двое парней в приличном подпитии появились на пороге с глупыми улыбками на красных лицах, с несколькими стаканами на волосатых пальцах и бутылкой бурбона.

– Хелло! Не желаете ли присоединиться?

Они заметили Элис.

– А девочка-то, скучает…

Не давая им войти, коренастый Майер решительно двинулся навстречу молодым нахалам.

– Закройте дверь!

– Но-но, папаша!.. Связываться с тобой… Пойдём, Джимми, к нам скоро свои цыпочки прилетят!

Дверь закрылась, но через секунду отворилась снова.

– Я же сказал, вон отсюда!.. О, прошу прощенья, сэр!

Приехал Михаэль Лемке. Все в сборе.

5

– «… Финансовые активы, переданные мной, согласно письменному договору, на сохранение и преумножение Питеру Майеру, другу и соратнику в египетских экспедициях наших, справедливо разделить: организации, чьи идеи Великого строительства, близки моему духу – десять процентов; Питеру Майеру, да благословит Господь его умение – сорок пять процентов; внуку моему, сыну дочери моей Марты, Михаэлю – сорок пять процентов и семейную ценность, а именно, золотой письменный прибор с надписью «Река жизни – река горя и радости». (Прим. нем. Kummer, горе )

С болью в сердце говорю об особых условиях: если на момент оглашения воли моей одного из названных людей призовёт Господь, то часть наследства, предназначенная несчастному, отойдёт оставшимся в равных долях; если оба в бозе почили, всё отдаю в полное распоряжение братства для довершения храма Соломонова. Падения организации этой не допускаю.

Ищите и найдите покой. Подпись».

Наступила гробовая тишина. Даже патефон, скребнув по пластинке, затих. Лица, словно застывшие маски японского театра Но, выдавали эмоции каждого из присутствующих: у Элис Фишер маска хання – разгневанной женщины; у Майера маска цура – задумчивость и озабоченность; у Михаэля маска отобидэ – удовлетворённая справедливость; у Альфреда Лёффера маска отафуку – маска счастья, вызванного окончанием дела.

Это продолжалось короткое мгновение: все заулыбались, кто искренне, кто тайком скрещивая пальцы.

– А о какой сумме идёт речь? – Михаэль искал глазами ответ у остальных.

Элис подала голос:

– Спросим у мистера Майера, конечно.

Питер Майер неторопливо прикурил сигарету, затянулся, выпустил несколько колец сизого дыма.

– Считайте…

– Неужели… Миллион? – Альфред радовался как ребёнок, комиссионные получались очень даже…

– Почти… Согласно налоговой декларации за прошлый год, девятьсот двадцать тысяч долларов в акциях. В основном, автомобилестроительных компаний.

Элис Фишер едва заметно кивнула: озвученная цифра соответствовала собранным данным.

– Господа, налейте же по бокалу шампанского! А я… на минуточку. – сказала она, подхватила ридикюль и выскочила из комнаты в коридор.

Быстрым шагом спустилась вниз, к телефону возле служащего пансиона – то ли портье, то ли сторожа. Набрала номер, ей быстро ответили, она произнесла «десять», затем «да» и положила трубку. Уже не спеша достала из ридикюля помаду и не глядя подвела пухлые губы ярко алым цветом.

6

Михаэль облокотился на стол, сжимал ладонями разгорячённые щёки. Перед ним стояла золотая ладья фараонов, переделанная дедом в письменный прибор. Пера, правда, не было, но чернильница имелась: сундук на палубе у ног фигурки царя. Михаэль с трудом приподнял его крышку. Затхлый запах остатков чернил и пыль – вот и всё его содержимое. Но было ещё кое-что.

« – Где твоё золото, фараон?

– Меня ограбил твой дед!

– Ты простил его?

– Нет! Нет! Нет!

Вот тебе и дедушка Герши, набедокурил в молодости с… компаньонами».

Однако, материальное положение простого сельского учителя, преподающего десятку оболтусов немецкий язык, вплоть до сегодняшнего вечера оставалось крайне затруднительным и не позволяло полностью принять сторону обиженного фараона. Теперь другое дело, завещанные дедом деньги навсегда изменят жизнь внука, в которой найдётся место и совести, и благотворительности… Вот только бы перехватить где-нибудь четвертак!

Так рассуждая, Михаэль решил обратиться к немцу.