Элла Леус - Високосный дневник

– Да, Борис. Она как раз у меня. Да-да. До свидания, жду вас завтра. – Телефонная трубка легла на место с легким щелчком. – Ну что ж, давайте заявление, – она его размашисто завизировала и вернула. – Теперь ступайте к старшей медсестре Зинаиде Матвеевне, она вас ждет. После нее нужно будет оформиться в отделе кадров, где вы уже были. К работе приступите по графику в самое ближайшее время.

Старшая медсестра отделения Зинаида Матвеевна внешне оказалась похожей на заведующую – она была такой же худощавой, светловолосой, только более энергичной. Юльке показалось, что ее речь с каждой минутой становилась все более быстрой:

– Юлечка, можешь заступать на сутки уже завтра. Заработать тут можно прилично. Если хочешь, дадим тебе фельдшерских полторы ставки, но тогда работать будешь сутки через сутки. Еще тридцать процентов буфетчицы. Мы буфетчиц не берем, они здесь лишние, а ставка положена, вот мы ее и делим. Еще санитарские можешь взять. Санитары по надзору с поста не отлучаются, а санитарок на уборку мы тоже не берем. У нас полагается надбавка за вредность. С фельдшерскими обязанностями ты легко справишься. В них входят: наблюдение, записи в журнал наблюдений, меддокументация, два-три укола по назначению. Так что все можешь успеть – отделение убрать, еду на пищеблоке получить и раздать и посуду помыть. Зато денежку заработаешь. Смена состоит из фельдшера и санитара по надзору. С тобой в смене санитары Вовчик или Сан Саныч, мужики хорошие, опытные. А сейчас я тебе отделение покажу.

Старшая вынула из кармана два больших алюминиевых крючка, похожих на дверные ручки от замков-защелок. Один крючок Зинаида Матвеевна отправила обратно в карман халата, второй отдала Юльке.

– Без этой ручки дальше первой двери не пройдешь, смотри, не потеряй – не дай бог, кто из больных найдет, тогда для них все двери будут настежь. Когда поведешь больных на обследование или на процедуры, ручку тоже не забывай, во всей больнице это самая незаменимая вещь.

Они вышли из каморки старшей.

– Вот наша бытовка, шкафчики для переодевания, обедаем тоже здесь. Вот санузел для персонала. А это выход на прогулочную площадку для больных. Если погода нормальная – прогулки каждый день. Процедура режимная, с милицией, ну, обо всем более подробно потом узнаешь…

Так вот зачем загон-вольер, прислонившийся к торцу здания!

– Сейчас мы пойдем в сестринскую, – сказала старшая, – пора показать твое рабочее место.

Сестринская располагалась возле зарешеченного прохода в большой зал на «половине больных». Посередине помещения стоял длинный голый стол, а по краям справа и слева две длинные скамейки. Отсюда можно было попасть в палаты. Юльке показалось, что их шесть или семь. Все они, кроме деревянных дверей, имели еще и решетки.

– Пост надзора, – показав пальцем на деревянную лавку, сказала старшая.

На лавке, посвистывая и нахально рассматривая Юльку, сидел Вовчик.

– Не свисти в хате, денег не будет, – строго сказала Зинаида Матвеевна.

– У меня их и так, помимо дня получки, не бывает. Не беспокойтесь, меня уже сменили, так что можете считать, что я свищу у себя дома, – парировал он, широко улыбаясь. – Значит, завтра мы дежурим с новой сотрудницей? Мне это нравится.

Меньше всего на свете волновал Юльку футбол. Фигурное катание – красиво, а футбол – нет. Единственное, что нравилось Юльке в футболе, – звучание имени прославленного французского футболиста Мишеля Платини.

Юльку потрясли проводы в мир иной Индиры Ганди. Вот кто, по мнению Юльки, должен был отменно играть в шахматы. Ее жизнь заслуживала всяческого одобрения. А ее сожгли на костре, как кучу мусора. А поджег костер собственный сын. Потом Раджив развеял прах матери над священным Гангом. Индира, одна из самых великих женщин планеты, выбыла из списка живых! Это не укладывалось в Юлькиной голове!

Но если честно, еще больше ее поразили похороны одноклассника Вити Прохорова, возвратившегося из Афгана в цинковом гробу. Они были такими тихими, словно у телевизора сломался звук. Присутствующие на них вяло шевелили губами. Окаменевшие скорбные лица и фигура военкома, зорко следящего за всем происходящим. Юлька знала, что комсорг их класса Слава Орлов собрался произнести речь над могилой, но его оттеснили в сторону какие-то незнакомые парни. Юлька боялась смотреть на придавленную горем Витину мать, которую поддерживал под руку военком. Когда она начинала громко вздыхать, собираясь запричитать, он что-то шептал ей на ухо, и она, обмякнув, затихала.