Марк Котлярский - На исходе августа

– Не дергайся, – произнес он тихо, не разжимая зубов, – выйдешь, тогда уже разберешься с ней. – Только не сам, а то – конец.

Хороший пацанчик попался.

А Генка – большой человек, начальник автобазы. Взял его, дурачка вислоухого, к себе на работу слесарем, снисходительно похлопывал пухлой ладошкой, поучал, справлялся о детках.

Хозяин собаки скрипнул зубами, вспомнил, как ишачил на него, угождал, чтобы заработать побольше. На работе угождал, дома угождал… Галька большая, дебелая. Косу на затылке закрепит и смотрит мимо. А он… Вспоминать стыдно. Стелился перед ней, как цуцик, блин.

Вдруг ошпарило: цуцик! Как же он собаку – и на холод? Вскочил, ногой по двери, и во двор. Ни зги не видать. Ветер рванул в лицо, как иголками исколол. Он позвал собаку и голоса своего не узнал. Она вышла из-за угла, встала нерешительно. Мокрая. Тонкая, как куриная косточка. Господи!

Он взял ее на руки и внес в дом, завернул в телогрейку. Не простит, понял он. Теперь точно не простит.

В глаза ей не смотрел, было стыдно. А она смотрела. Морда вытянутая, глаза влажные, умные. Он не выпил ни капли. Потушил свет, лег и стал вслушиваться в тишину.

«Я же не простил, – с отчаянием думал он, – и она не простит. И правильно. Нельзя прощать».

Но зашуршала пузом по полу, поползла, вместе с телогрейкой. Хозяин затаил дыхание. Жаркой ртутью потянулись к вискам слезы. Матушка свята земля! Почему же мы жестокие-то такие? И ведь знаем, кого выбрать – кого послабей…

Собака дышала совсем рядом. Он поднял ее с пола на свою кровать, укрыл одеялом.

– Знаешь, – сказал тихо, – о чём я жалею? Зря я его тогда не убил! Ну, отсидел бы не три, а десять. И что? В тюрьме тоже люди живут. Зато бы уважал себя. И дети остались бы со мной…

Это письмо я нашел в письменном столе съемной квартиры в Южном Тель-Авиве, куда вселился после очередных мытарств по северу Израиля. Письмо, написанное на листочках, вырванных из школьной тетрадки, очевидно одним из моих бывших земляков-москвичей, живших в этой захламленной пыльной квартирке до меня, почему-то не было отправлено прежним квартирантом по неизвестной мне причине. Первая страница отсутствует и, судя по тексту, адресована какому-то своему московскому приятелю. Привожу его почти без изменений.

«…но сегодня с утра решил написать тебе. И потому, что давно ничего не писал и хочу поделиться неожиданной радостью, коих становится все меньше и меньше в нашей жизни. В моей жизни произошло одно событие, и, я чувствую, что оно прервет мое уютное одиночество последних десяти лет, к которому я, увы, уже привык. Около двух месяцев назад я познакомился (будем так говорить) с одной женщиной. Наверное, кое-кто из моих старых, московских друзей, увидев ее и узнав обстоятельства нашего знакомства, ехидно скалил бы зубы. Ох, уж эти московские снобы! Хорошо прожить жизнь в узком кругу знакомых тебе людей и ситуаций. Среди привычной с детства обстановки, в доставшейся от «предков» хорошей квартире, в приличном районе, иметь достойную твоего возраста работу, нужные связи и знакомства и т. д. А вот когда тебя унесло суровым ветром перемен в чужие края, когда ты вырвался из своего круга, и тебя мотает по миру, как сухой лист в бурю, вот тогда ты радуешься любому пристанищу и любому слову на родном языке. И наскоро проглоченный тобой кусок пиццы в дешевой забегаловке кажется тебе шикарным обедом, а снятый в скверном районе за четыреста долларов в месяц угол – приличной «хатой», и тогда только ты сможешь оценить и случайное знакомство с женщиной, говорящей с тобой (о, счастье!) на одном языке, да еще, к тому же, красивой и неплохо воспитанной, и ты уже не посмотришь на обстоятельство и место, где с ней тебя свел случай.

Познакомился я с ней на частной квартире для интимных свиданий, где она обслуживала клиентов из так называемого «среднего класса» за сотню «баксов» в час. Попал я туда совершенно случайно благодаря приятелю-охраннику. Естественно, что мы оба никак не можем принадлежать к израильскому «среднему классу», но Миша – «бухарец», денег у него хватает и без «охранной» работы, ну, а я… А мне в тот момент, как говорится, просто подперло. И даже не с точки зрения нормального мужского «голода», когда хочется трахнуть какую-то смазливую и не очень пожилую бабу, а просто обрыдло все на свете. Бывают в жизни каждого человека моменты, когда и свет не мил, и весь мир против тебя, и люди – враги, и каждая колдобина на дороге лезет под ноги, и окна домов похабно щерятся, и даже солнце в небе постоянно норовит слепить глаза. Вот у меня как раз и был такой момент. Надо признать, такое случалось со мной и раньше, на разных этапах моей долгой (пятьдесят с хвостом!) жизни, но легче от этого не становится. Слабые духом в таких случаях лезут в петлю или бросаются под проходящий автобус, ну а тем, кто духом покрепче, приходится ловить соломинку в грязном потоке жизни, чтобы как-то выплыть.