Алекс Муров: Марш жестокой молодости

Через несколько минут, я уже был на детской площадке и уселся на раскрашенные в желтый и красный цвета качели. Достав из кармана пальто, зажигалку и сигаретку, я закурил, медленно покачиваясь на детских качелях. Подняв глаза на темно-серое небо, которое изливало на меня капельки своих слез, я вспомнил случай, который произошел со мной, когда я был стационирован в клинику для душевнобольных.

Мне безумно нравилась там одна медсестричка, которую звали Катя. Признаться, у меня всегда срабатывал на девушек в белых халатах. Такая у меня страсть. Внешности, Катя была модэльной, красивые длинные ноги, маленькая попка. В общем, все, что мне нравиться в девушках, было в ней. Я же не знал тогда, какой конченной шлюхой, она является и наградит меня целым букетом зараз. Я решил признаться ей в любви, но только не в обычной форме, как это делают другие. А как люблю делать это я.

Был жаркий июньский день. Все вышли на прогулку, и пациенты, и медсестры, и врачи. Я обнаружил ход на крышу нашей больницы, забрался на нее, посмотрел вниз и стал искать глазами Катю. Она стояла с одним из пациентов алкоголиков, у которого по синьке случилась белочка, и что-то ему втирала. Я увидел ее, и решив показать ей свой эксгибиционизм, снимаю больничную одежду, носки, тапки и трусы, громко крича на всю округу:

– Катюня! Ты самая сексуальная из медсестер и самая топовая тян! Выходи за меня!

Катя, увидев голого Адама, была, как и вся толпа психов, шокирована таким признанием, округлив глаза.

Сумасшедшая старуха семидесяти лет, по имени Пестинея, которая считала себя женой Сталина, произнесла, злобно нахмурив морщинистое лицо:

– У таких уродов нет будущего!

Я не стеснительный, и мне плевать, что обо мне подумают. Главное то, что я произвел впечатление на возлюбленную. Теперь она точно никогда не забудет такого признания в любви. Она будет помнить все другие обывательские признания от других парней, например букет красных роз или кольца с бриллиантами, но мой болтающийся болт между ног вряд ли когда-нибудь забудет.

Далее было совсем не весело. Меня за этот случай схватили крепкие санитары, привязали к шконарю и обкололи реланиумом. Инквизиторы продержали меня на растяжке целую вечность. И ещё этот ублюдок Виктор, чаще всех меня навещавший, вкалывал в меня лошадиные дозы этой лечебной дряни. Я после, абсолютно потерял ощущение времени. Меня посещали жуткие мысли, что я умираю. Всех тех ужасов, что представлял себе мой разум и не описать…

Да, я безусловно, думаю, и поступаю не так, как окружающие меня люди. Я индивид, и не стоит из-за этого закрывать меня в лечебницу, связывать, колоть дрянью, от которой у меня совсем крыша слетает. Но, так устроен этот мир, точнее обыватели его так устроили со своими законами и таким, как я, предрешено быть изгоями, непонятыми и отрезанными от общества.

Мои воспоминания и размышления перебил долгожданный Пабло. Приятель шел со своей белой крысой, которая сидела у него на правом плече синей ветровки. На голове у него была радужная полосатая шапка, какие носят обычно растаманы. Его мать, которая работает ночной путаной на Арбате, произвела его на свет в тринадцатилетнем возрасте. Его отец был против его рождения, требовал аборт, не желая брать на себя такую ответственность, потому, что сам едва стал совершеннолетним. Мульт обоих своих предков ненавидит и никогда с ними не встречается, живет отдельно, зарабатывает на жизнь, торгуя запрещенной химией. Продавец амфетаминами, молча присел на соседние качели рядом со мной, снял крысу с плеча, кажется ее звали Винт, и принялся гладить ее средним пальцем. Я выплюнул дотлевшую дамскую сигаретку и произнес, глядя на него:

– Ну чё, принес?

– В первый и последний раз я открываю для тебя магазин в такое время. В следующий раз, если не можешь успокоиться, прими фенозепам.

Я промолчал. Не стал комментировать его нравоучения.

– Нал при тебе? – спросил он, уставившись на крысу.

– Эт самое… Ты мне в долг запиши, как только лавэшку подниму, сразу отдам. Оке? В клуб сегодня идешь?

– Не пойдет… – покачал головой Мульт.

– Ты пойми, я в такой жопе сейчас…

– Мы все в жопе. Стас, это не мои проблемы. Будет нал – будет товар.

Паша, держа в ладонях Винта, встал с качелей и пошел обратно в свою нору.

– Вот значит как мы заговорили. – громко кинул ему вслед я, спрыгнув с качелей. – Ради денег, друга кинуть готов… Стой ты, меркантильный жлоб!

Мульт остановился. Я подбежал к нему и ткнул ему в лицо правую руку, показывая фак, средним пальцем. На нем красовался золотой перстень. Подарок моего отца. Единственное, что он подарил мне за всю жизнь.