Стасс Бабицкий - Обмен времени. Повести и рассказы

Здесь не все слова были понятны, очевидно речь идёт об изобретениях будущего. Но главную мысль Гога уловил: мужика обложили со всех сторон. Хотя бы было за что? Оказывается, было.

«Разумеется, мой образ жизни не мог считаться безгрешным. Каждая новая авантюра усиливала маниакальную подозрительность Маргариты. Скандалы и размолвки обрушивались на нас ядерными боеголовками. А после взрывов ничего не успокаивалось, напротив, остаточная радиация разъедала наши взаимные чувства каждый день…»

Вот это не могло быть написано в прошлом веке. Точно не Уэллс. Но кто этот Путешественник? Возможно, дальше найдётся ответ.

«Однажды жена ушла, забрав с собой детей. Моих любимых мальчишек. От горя и тоски я начал пить. Своё будущее в те дни представлял совершенно отчётливо: околею как бродячий пёс, под чужим забором. Но я желал подобного исхода. Надоели дурацкие потуги и призрачные шансы исправить свою жизнь к лучшему. Вот сейчас сдохну и разорву эту круговерть. Навсегда. Зато другим не причиню страданий. Но однажды в дешёвой чебуречной, где наливали дешёвую сивуху из-под полы, встретил такого же алкоголика. Профессора Гаврилова. Судьба опять столкнула нас лбами. Привела его ко мне, а может, меня к нему. Не важно. Крупный ученый спился после того, как потерял работу в крупной корпорации. Там у него был целый научный отдел, изучавший как раз геометрию времени. Я слушал невнятные истории про его открытия, кивал уважительно, но точно не собирался отправлять сообщения в прошлое. Подвальчик закрылся, мы вышли на улицу и поняли, что хочется ещё. А в магазинах уже не продают, комендантский час…»

Гога перечитал последнее предложение трижды и ничего не понял. У них там что, война? Оккупация? Откуда комендантский час-то? Да и вообще, у кого поднялась рука ограничить доступ русского народа к спиртному. Даже ему, молодому ещё человеку, понятно – эти меры приведут к тому, что люди станут больше пить. Из чистого упрямства. Потому что нельзя. Он вспомнил вчерашний выпускной и почувствовал, как к горлу подкатывает… Нет, нет, давайте читать дальше.

«Профессор позвал к себе домой, вдруг там что-то найдётся. Нашлись ром, вишневая настойка и абсент. Всего по пол-бутылки. Уже под утро он показал тетрадку со своими чертежами и формулами. Потом потащил меня к подоконнику, где за прожжённой занавеской притаился тот самый прибор. Межвременной коммуникатор. Продолговатая железная коробка с какими-то реле, проводами и шкалой настройки. Достал из кармана зелёный камушек и вставил в блок питания. Вместо батарейки. Эта штука загудела, а я в ту же минуту отключился. Пришёл в себя ближе к полудню. Смотрю, а бедолага-то лежит без движения. Умер. Захлебнулся в собственной блевотине. Чтоб его черти жарили со всеми потрохами! Я-то уже не хотел ничего исправлять в прошлом. А он практически заставил, поднёс включённый прибор на блюдечке – вон, гудит на подоконнике. Потрескивает малюсенькими молниями. Искушение возникло: а если глобальную перемену устроить? Может тогда все наладится и жизнь пройдёт гладко. Без сучка, без занозинки!»

Книга нагрелась так сильно, что её стало больно держать в руках. Пришлось положить на стол и читать издали.

«Тебе на этой неделе предстоит решить, в какой вуз подавать документы. Знаю, что вся семья убеждает идти на юридический. Но ты выбирай Бауманку. Вот что мы изменим. Тогда в будущем тебе не нужны будут странные типы, вроде Гаврилова. Ты сможешь сам построить машину времени и спокойно контролировать свою жизнь. Скопируй схему из профессорской тетради, авось пригодится».

На полях проступили причудливым образом соединенные треугольники с непонятными закорючками и цифрами на гранях. Куда зарисовать? Сорвал плакат с Памелой Андерсон, висящий над кроватью. Вывел чертёж на полях, слегка зацепив голую грудь. Успел. Ещё чуть-чуть и картинки исчезли. А за ними – весь текст. Последняя фраза задержалась дольше остальных:

«Используй этот шанс на полную катушку!»

Потом она потускнела, выцвела и растворилась в белизне бумажного листа.

Гога задумчиво прикнопил красотку обратно на стену. У мамы случится истерика, она так мечтает увидеть сына блистающим в суде. Но папа, возможно, поддержит. Наверное, не нужно говорить родителям заранее. Сначала сдать экзамены в технический университет, а там уж будь, что будет…

– Ряша, пляши! Тебе письмо.

Он ненавидел это прозвище. Звуки до того мерзкие, словно таракана раздавили. Но дядя Витя гордился своей выдумкой: именно так сокращать имя Игоряша. Приходилось терпеть. Впрочем, все искупалось вот такими моментами.