Наталья Бессонова - И смех, и слёзы, и любовь… или Детективные приключения партийной активистки

– Иришка, ты о чем это? Где ты здесь пожилых видишь? – возмущенно спросила Надежда, – каких твоих проблем взрослые не понимают? И чьи это взгляды ты считаешь устаревшими? Да ты хоть знаешь, с кем ты споришь? Здесь все бывалые партийцы, закаленные в жестких политических баталиях и в реальной борьбе. Люди с опытом общественной работы… и в органах законодательной власти… тоже… Ты же ничего еще в этих вопросах не понимаешь! Спорить взялась! Неудобно даже! Я себе не всегда могу такое позволить, – Надежда кипела от возмущения. Ей было не то, чтобы стыдно, но несколько неловко от неуместной болтовни Ирины и от неприкрытого ее стремления обратить на себя внимание. Так маленький ребенок пытается привлечь внимание взрослых, если видит, что о нем забыли.

– Да ладно, Надюша, пусть девочка поговорит, – Владимир Иванович понимающе улыбнулся.

– Но ведь я же права, Надежда Владимировна! Ведь взрослые люди молодыми были совсем в другое время, тогда все было по-другому. В каждое же время – свои особенности, – не унималась Иринка.

Подошел Игорь, принес бокалы и бутылку красного сухого вина.

– Можно к вам присоединиться? – спросил он, помогая мужчинам придвинуть вплотную к их столу соседний квадратный столик, – о чем столь жаркий спор?

Кто-то принес коробку конфет, порезанный дольками апельсин. Разлили вино.

– Молодежи можно немного налить? – спросили у Надежды, имея в виду Ирину.

– Если только глоток, для крепкого сна, – разрешила Надежда.

Дискуссия продолжалась.

Надежда слушала беседу Ирины с бывалыми партийцами, в отличие от нее, знающими о политике не только из учебников и телепередач. Иринкины неуклюжие попытки философствования казались ей смешными.

«Совсем еще ребенок, – подумала Надежда, – умненький ребенок, который привык прилежно учить уроки, повторять заученные книжные фразы, не сомневаясь в их правильности, и ожидающий за свою старательность одобрения взрослых».

Иринка приводила цитаты Платона о демократии, стараясь удивить своими познаниями умудренных опытом людей, которым пришлось быть участниками многих политических акций и событий. А они с улыбкой наблюдали за ней, пытаясь в ряду произносимых вчерашней школьницей прописных истин различить ее собственное мнение. Надежда молча наблюдала, стараясь больше не вмешиваться в ход дискуссии.

– А что такое, по-вашему, демократия? – спросила вдруг Ирина.

– Демократия – это не «по-вашему», и не «по-нашему». Демократия – это политический режим, основанный на коллективном принятии решений, – с улыбкой ответил Герман.

– Она же – власть народа, которая осуществляется посредством органов общественного самоуправления, – включился в дискуссию Виктор Николаевич, – единого определения демократии, как ты, наверное, знаешь, нет. Да и демократия ведь разная бывает. В древнем Риме, например, тоже была демократия, несмотря на рабовладельческий строй. Но распространялась эта демократия только на свободных граждан; рабы не имели права голоса. Историю-то в школе изучала, наверное?

– Конечно, изучала, – ответила Ирина, – и не только историю, еще и другие общественные науки! У меня по ним пятерки!

– Умница! Так ты, Ирочка, должна знать, что идеальной модели демократии, за всю историю развития общества, не было никогда. Да она в принципе – идеальная – построена быть не может, – убежденно заявил Виктор Николаевич.

– А если и будет построена, то не продержится более дня, тем более – у нас в России, – предположил Герман, – менталитет не тот…

– Поэтому надо выработать такую модель демократии, которая была бы жизнеспособной. Кроме того, само общество должно быть к ней готово… во всех отношениях. Но это пока только мечта, – продолжил рассуждение друзей Игорь, – иллюзия, утопия – как хочешь!

Многие коллеги-партийцы были участниками событий девяносто первого года прошлого столетия на Манежной площади, а в девяносто третьем – у Белого дома, защищая демократию на деле, а не на словах. Сказать, что Надежда уважала их – это не сказать ничего. Надежда смотрела на них, что называется, снизу – вверх. И с этими людьми, которые не побоялись отстаивать свои убеждения, может быть, рискуя в девяносто первом жизнью, Иринка дискутировала сейчас о демократии.

– Но ведь в разных странах это по-разному понимают! Да и вы это можете неправильно понимать, – Ирине, кажется, было все равно, с кем она беседует, и уместны ли ее высказывания перед столь авторитетной для Надежды аудиторией. Видимо, возможность высказаться перед внимательной публикой появлялась у девочки не так часто, как бы ей хотелось, а быть центром внимания ей очень нравилось.