Alexandr Weimar - Возлюби врага своего

Танкист, протянув Крамеру руку, сказал:

– Прости капитан, я сегодня чертовски надрался! Я слышал, про эту блокаду. Этот Питер Кауфман – писака из армейской газеты навел жути на весь Вермахт. Был бы я фюрер, я бы вам парни, всем бы дал «Железные кресты». Вы настоящие герои! Вы не такие как эти сучьи «макаронники», которые под Москвой бежали только от одного вида большевиков на лыжах.

– Да, герр майор, мы хапнули горя, сказал Крамер.

– Давай с тобой выпьем капитан, – сказал танкист, и налил в рюмки коньяк, который он с собой принес. – Да, вы настоящие солдаты Великой Германии! – сказал он, чуть не плача.

Крамер взглянул на офицера и тихо сказал, ковыряясь вилкой в тарелке с жареным картофелем:

– Да, герр майор, мы почти все получили кресты, только у одних они железные, а у других березовые. От шеститысячного гарнизона за три месяца русской зимы в живых осталось чуть более двух тысяч солдат.

Майор поднял рюмку и, отхлебнув из неё, тихо сказал:

– Мы капитан, в этой чертовой России, все получим по березовому кресту. Все! До одного! Помяни, капитан, мое слово! Всем, всем, всем по березовому кресту!!! – заорал танкист и, шатаясь, пошел к своему столу за которым, вероятно, сидели его соратники.

Они были наготове, чтобы в случае приступа его необдуманного буйства утихомирить танкиста.

Когда пьяный майор ушел, до меня дошел смысл, сказанных им слов. Он был прав. Вероятно, что уже многие офицеры и солдаты стали задумываться о перспективности этой восточной кампании. Но присяга, принятая на верность Германии и фюреру, идеалам национал— социалистической партии, еще вдохновляла нас на бессмысленные подвиги вдали от своего дома.

– Видал, студент, как людей война меняет? Он в каждом человеке теперь видит врага. Если мы проиграем эту великую битву, то благодаря таким, как этот майор! Безмозглый идиот! – сказал капитан, слегка разозлившись. – Он пал духом, а значит, уже обречен!

Впервые очутившись в столь публичном месте, я старался приглядеться и сориентироваться, чтобы со стороны не выглядеть белой вороной. Ведь в этом прифронтовом кабаке я был единственным обер— фельдфебелем среди офицеров. Здесь вдали от линии фронта было уютно и тихо, и эта тишина слегка расслабляла мой уставший от войны организм.

Утолив голод, капитан Крамер расслабился. Задумавшись, он уперся глазами в сторону сцены. Там при свете софитов скакали русские фроляйн, развлекая нас своими тугими ляжками, одетыми в ажурные шелковые чулки. Я тогда совсем не думал о том, что придет то время, и они будут расстреляны и сосланы в лагеря, только за то, что они просто хотели жить. Их нежная кожа в условиях сибирского мороза увянет, и они смогут вернуться домой только тогда, когда последний пленный немецкий солдат покинет эти бескрайние российские просторы. Сколько жизней, сколько людских судеб искалечит эта война, я даже не мог себе представить.

– Ну что раскис, Кристиан!? – спросил капитан, глядя на меня. – Ты хочешь русскую девку? Ты, же мечтал стать настоящим мужчиной!

– Я, герр капитан, просто задумался, – ответил я, от выпитого шнапса мне было удивительно приятно и хорошо.

– Я вижу, ты на русских баб засмотрелся!? – спросил капитан с издевкой. – Может ты, мечтаешь о том, как бы залезть к какой— нибудь славянке в трусы?

– Признаться честно, я бы не прочь порадовать своего «вилли».

– Что не прочь солдат, а ну отвечай, как положено по укладу.

– Я бы не прочь герр капитан, разгрузить «пороховые погреба»!

– Вот, Кристиан – ответ достойный немецкого солдата! Сейчас мы это дело поправим, – сказал Крамер, подзывая кельнера.

Кельнер подошел к нашему столику и что— то спросил по— русски. Капитан, поглядывая на меня, стал что— то говорить «Ивану». Тот, улыбаясь, кивал головой и когда капитан, достав пятьдесят рейхсмарок, протянул их русскому, тот стал, широко улыбаясь, раскланиваться.

– Ну что, студент, готовься. Сейчас у тебя будет первая русская фрау, которая сможет из тебя сделать настоящего мужчину. Там в номерах, ты можешь делать с ней, что хочешь, это мой подарок тебе на день твоего возмужания.

– Я, боюсь герр капитан, – сказал я, не представляя, как это я буду заниматься любовью, если ни разу не делал этого.

Глаза капитана Крамера округлились и, он, улыбаясь, сказал:

– Кристиан, ты, когда бросался на большевиков с ножом, ты ведь не боялся!?

– Не боялся, герр капитан! Но ведь там был враг. А здесь офицерский ресторан, а не полковой бордель. Я боюсь, что господа офицеры будут против моего взросления…