Alexandr Weimar - Возлюби врага своего

Самое интересное, что сборы в тыл противника всегда имели определенный ритуал, и никто никогда не нарушал его, от четкого соблюдения правил зависела удача нашей вылазки, и Крамер всегда сам проверял полную готовность.

После трехчасовых сборов в подвале церкви собралась вся полковая разведка. Камрады стояли в шеренге, не отличаясь от большевиков. Те же изможденные лица, та же униформа, стеганные ватные куртки, валенки, белые маскхалаты. Весь этот камуфляж, должен был скрыть наш отряд в тылу большевиков. Если бы не приказ полковника, о разведывательной операции, нас вполне мог расстрелять любой пулеметчик или ближайший блокпост.

Мне как самому молодому досталась форма русского лейтенанта. Я впервые, облачившись в большевистскую униформу, был готов как морально, так и физически. Неделя хорошего отдыха и калорийное питание поставили меня на ноги. Уже к началу операции я чувствовал себя как стайер, в предвкушении долгожданной олимпийской победы.

Разведчики, задорно смеялись, глядя, как толстяк Уве перешел на свою излюбленную волну. Он, закурив трубку, стал расхаживать по подвалу и корчить из себя Сталина, который якобы просит Гитлера о перемирии. Он делал это так артистично, что мы катались от смеха.

– Кристиан, ты очень похож на большевика, если бы ты знал русский, тебе бы цены не было! – сказал Уве.

– Если бы я знал русский! Я бы сидел в ставке в Берлине или работал бы на радио под крылом рейхсминистра по пропаганде. Пил бы черный кофе на Вильгельм штрассе, а не ползал бы с вами по тылам большевиков в поисках приключения на свой арийский зад.

– Да старин, ты прав! Знание языка врага делает нас неуязвимее и сильнее в несколько раз если смотреть на нашего командира, то в нем чувствуется что— то такое русское. А про русских женщин я и говорить не смею. Они фантастично хороши, – сказал Уве, раскуривая трубку.

– А как же приказ командующего?

– Какой приказ – ничего не знаю?!

– Приказ о том, чтобы не было никаких сношений со славянами, ты его игнорируешь!? – спросил я, намекая на последствия.

Толстяк засмеялся. Он достойно ответил, да так громко, чтобы дошло до всех.

– Тебе, Кристиан, зачем фюрер выдает презервативы? Ты думаешь, для того, чтобы беречь дуло «Маузера» от песка и грязи?! Нет солдат – фюрер нам дает презервативы, чтобы мы берегли свои «шванцы»! Ты же не враг своему здоровью?

В подвале грянул гром смеха, и чувствовалось, что мы еще не совсем потеряли боевой дух, раз проскакивали такие заковыристые шуточки.

Время подходило к вылазке, но так не хотелось покидать теплый подвал. Радовало одно, что мороз немного начал отпускать, да и большевики в утренние часы бдительность не проявляли – это была их национальная черта. Можно было, переодевшись в форму красноармейца, беспрепятственно пройти к ним в тыл и точно так же легко вернуться назад если не подорвешься на собственной мине. По данным нашей разведки только утром с восходом солнца, русские снова предпримут штурм под прикрытием танков. В это время мы должны быть в нескольких километрах от линии фронта.

Вся группа во главе с Крамером на лыжах выдвинулась на боевые позиции в районе Нордштрассе, где утром должна была начаться разведка боем. Эти ежедневные выпады большевиков были лишь прелюдией большой «войны», которая должна была наступить нежданно еще до подхода десятой бригады под командованием генерал— майора Клауса Мюллера – Бюлова.

В районе городской больницы в воздух взвилась зеленая ракета. «Иваны», несмотря на потери, снова заорали свое «Ура» и пошли в атаку. Во время вспышек разрывов снарядов и мин были видны силуэты наступавших, которые короткими перебежками приближались все ближе и ближе к позициям третьей и седьмой роты, где командовал лейтенант Яшке. Огня пока никто не открывал, давая большевикам подойти до расстояния одного броска, а это около 50 метров.

Каждый солдат своей промерзшей на русских морозах кожей ощущал, наступление врага, и уже был готов встретить его во всеоружии, примкнув штыки к карабинам. Как только шеренга наступающих, приблизилась к первой линии обороны, прозвучал одиночный выстрел из карабина. Это стрелял лейтенант Яшке. Он подавал условный сигнал камрадам. В одно мгновение огонь из стрелкового оружия превратился в сплошной гул. В этот момент, сразу из нескольких мест заработали наши пулеметы и минометы, не которые, не давал, ни одного шанса на прорыв нашей обороны. Русские, моментально не поднимая голов, зарылись в снег. Вполне достаточно было продержать их на морозе около часа, как они начинали примерзать к земле, чтобы стать жертвами этого смертельного колеса крушащего человеческие жизни и судьбы.