Владимир Ноллетов - Смерть в ущелье Ыссык-Су

Он, Санек и Антон стали ее ловить. Птица ловко увертывалась. Но не взлетала и далеко не отбегала. И вдруг вспорхнула, пролетела как ни в чем не бывало метра два и быстро побежала вверх по склону.

– Да она нам голову морочила! – догадался Санек.

– А вон птенцы. – Костя показал в другую сторону. По склону проворно взбирались серые комочки. Они исчезли среди камней.

– Сейчас я их передавлю. На суп, – пообещал Санек и шагнул к склону.

Но Катя загородила ему дорогу. Даже руки расставила. Попросила:

– Саня, не надо! Они же маленькие, в них есть-то нечего.

– Жалостливая какая.

– Да они уже спрятались, – заметил Костя. – Не найдешь.

– Ладно. Уговорили.

– Я об этом читал, – сказал я. – При опасности самка кеклика притворяется раненой. Отвлекает, уводит подальше от своих птенцов.

Мы продолжили путь. И наткнулись на маленький пруд. От ручья отделился ручеек поменьше. Он упирался в огромный белый с голубыми прожилками камень. Камень этот торчал из земли метра на полтора. Он же служил пруду дном.

– А шеф-то не трепался про водоем, – сказал Санек. Он осмотрелся. – Да, точно, дальше машина не проедет.

Катя сунула в воду палец и радостно воскликнула:

– Теплая! Да здесь купаться можно.

– Солнце камень нагревает, а тот – воду, – заметил Костя. – Из-за этого пруда так киргизы ущелье и назвали, не иначе.

С северо-восточного склона в ущелье спускались три маленьких ущельица – отщелка, как их называл Костя. Два мы уже прошли. Третий был в самом конца ущелья. Когда мы дошли до него, Катя воскликнула:

– Смотрите: палатка!

Действительно, в начале последнего отщелка стояла маленькая парусиновая палатка. Унылое зрелище она из себя представляла. Рваная, осевшая, вылинявшая. Стояки накренились в разные стороны. Мы подошли. Палатка была такая ветхая, что казалось: задень ее, и парусина расползется. Перед входом валялся полусгнивший спальный мешок. Внутри было пусто. Она явно стояла здесь не один год. Возле полуразрушенного очага валялись три алюминиевых кастрюли разного размера и чайник.

– Палатка одноместная, а кастрюлей три, – сказал я.

Мы потоптались возле палатки, выдвигая и обсуждая разные версии.

Отвесная скала с головой прищурившегося старика нависала над нами. Хоть теперь мы видели его с другого ракурса, так сказать, анфас, это был тот же старик. Одноглазый старик. Скала была из красноватого гранита. Дно отщелка круто поднималось вверх, огибая скалу справа. В этом отщелке кусты эфедры были особенно пышными. Костя подошел к одному, ухватил длинный и густой пучок, словно хотел сжать его серпом.

– А тут чикинда вообще нерезаная! – воскликнул он, без прежнего, впрочем, энтузиазма. – Ясное дело: кто захочет на своем горбу мешки с чикиндой к дороге таскать!

Пошли назад. На обратном пути почти не разговаривали. Палатка произвела на всех удручающее впечатление.

Вернулись мы уже в сумерках.

– Наконец-то! – обрадовалась Алиса. – Мне уже не по себе стало…

Только легли спать, как услышали пронзительный визг Алисы. Мешая друг другу, выскочили из палатки. Полураздетые девушки стояли недалеко от своей палатки и с испугом смотрели на нее. Луна светила ярко. Я отметил про себя, какая у Кати красивая фигура.

– Паук заполз, – пролепетала Алиса. – Громадный, жуткий. – Вдруг она снова завизжала.

Из палатки выбежал устрашающих размеров паук, рыжий, мохнатый, с мощными челюстями. Передвигался он с пугающей стремительностью. Антон с непривычной для него проворностью поднял камень, подбежал и ловким ударом раздавил его. Выпрямился и посмотрел на Алису.

– Это фаланга, – определил Костя. – Выглядит страшно, но не ядовитая.

– Не совсем так, – сказал я. – Да, ядовитых желез он не имеет, но может на челюстях переносить трупный яд. Известны смертельные случаи от ее укусов.

– Ну поцелуйте же своего спасителя, девчонки, – хмыкнул Санек. – Он же этого ждет.

Девушки смущенно молчали. Антон опустил голову и зашагал в палатку.

– Что ж ты своей пикой не воспользовался? – с легкой насмешкой спросил Костя.

Санек не ответил. Все разошлись по своим местам.

Спал я плохо. Хоть и устал. Думал о Кате. Кажется, я ее полюбил.

4

За завтраком Санек попробовал суп и скривился.

– Холодный. Мартышка у нас дежурный? Ты суп вообще разогревал?

Суп, действительно, был теплым. Антон опустил глаза.

– Разогревал. – Тихим голосом, но явно волнуясь, попросил: – И это… Не хочешь меня Антоном называть, вообще никак не называй, короче.