Пирс Кайра: Имаго

«День на точке кипения» – говорил фицджеральдовский Ник Каррауэй.

Я смотрю на дорогу, на проезжающие и замирающие рядом в ожидании зеленого света автомобили. Я вспоминаю день, когда Димка пришел к нам в команду. Хотя он был знаком со многими ребятами, в тренировках, а тем более в соревнованиях не участвовал. Каково же было мое удивление, когда Макс сообщил, что в команде пополнение, а новичком оказался младший брат Рины, еще совсем недавно копающийся в песочнице с остальной малышней!

– Сколько тебе лет?! – Я отвела его в сторону, сопротивляясь происходящему. – Ты что, совсем обалдел? Что скажут твои родители, когда узнают, чем ты тут занимаешься?

– Обалдела ты, не я! Это тебя не касается!

– Действительно, с чего это я решила тебя поучать?! – возмущенным тоном подыгрывала я, а когда Дима уходил, бросила ему вслед, – Только не плачь, когда свалишься!

Я осталась сидеть на скамейке поодаль от гаражей, где собралась вся компания. Я сидела и периодически поглядывала в ту сторону.

Все мы когда-нибудь взрослеем: кто раньше, кто позже. Но обязательно это происходит в жизни каждого. В Димкиной наступил именно такой момент. Будучи двенадцатилетним подростком, я рассуждала схожим образом. Тогда мне тоже казалось, что жизнь – это сваленное в одну кучу «Здесь и Сейчас». Но с годами приходит некоторая осмотрительность.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая краешек неба в пурпурно-оранжевую палитру. Дождавшись своего часа, словно получив на то разрешение от неведомой инстанции, подул прохладный ветерок. Мне нравилось наблюдать за происходящими изменениями и не думать ни о чем.

Разве имеет смысл растрачивать психическую энергию на советы и опасения, если в них не нуждаются?

Или считают, что не нуждаются.

В голове завертелись строки из «Fat Old Sun» Pink Floyd.

«…Скрывается последний луч, и если ты сидишь, молчи. Подними ноги от земли. И если слышишь, как падает теплая ночь…».

Не Шекспир, конечно, но со смыслом.

– Привет.

Рядом появился Максим. Я поняла, что наступили сумерки, и очертания предметов растворяются в темнеющем воздухе. Я не ответила, а сделала вид, что по-прежнему на скамейке никого, кроме меня, нет.

– Способный парень! Хэнд-баланс держит уверенно. Думаю, скоро палм-спин осилит…

Говорил он с воодушевлением, от которого мне становилось не по себе. Я вслушивалась в слова, но сосредоточиться на них мне не удавалось. Они вдруг потеряли всякий смысл.

– Сигареты есть? – спросила я, резко повернувшись к Максиму. Он изумленно посмотрел на меня, явно хотел что-то сказать, но не произнес ни слова.

– Есть или нет? – с нарастающим нетерпением допытывалась я.

– Я не курю.

– А я и не спрашивала, куришь ты или нет! – Я осознала, что перехожу на повышенные тона.

– Зачем ты так…

Он ушел. Я не пыталась крикнуть что-нибудь вдогонку, а просто смотрела ему вслед. Вдруг меня пронзило чувство, будто судьба последовательно и неторопливо испытывает меня на прочность.

Но что такое судьба?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Весна в этом году выдалась на славу… От невыносимого зноя некуда скрыться, разве что сидеть дома под неустанным кондиционером, либо отправляться в супермаркеты, где всегда прохладно. Каждый спасается, как может.

Я шла по переулку, соединяющему две параллельные улицы, на одной из которых располагается пункт назначения. Запах жженого асфальта врывается в мои легкие. Спустя некоторое время я начинаю к нему привыкать. А еще через двадцать минут он начинает мне нравится.

Неужели я токсикоманка?

Лабиринт особого применения. Здания, или корпуса, этой больницы уже своим расположением по отношению друг к другу нарушают всякие эстетико-архитектурные представления. Незамысловатый фасад украшают серые ступеньки, вид которых вызывает большее сочувствие, чем тяжелобольной пациент захудалой поликлиники. По краям они словно понадкусаны каким-то голодным монстром. Судя по редким стебелькам петуний и маргариток на клумбе, наш монстр постарался на славу.

Рыжеволосая медсестра приемного покоя попросила дождаться окончания Тихого часа. Пока я находилась в полупустой комнате для посещений, пришло сообщение от мамы: «Т-ы г-д-е [вопросительный знак] С-е-г-о-д-н-я в-е-ч-е-р-о-м п-о-н-а-д-о-б-и-т-с-я т-в-о-я п-о-м-о-щ-ь [точка]». Поразмыслив немного, я решила ответить следующим образом: «В б-о-л-ь-н-и-ц-е [точка] Ч-т-о и-м-е-н-н-о [вопросительный знак]».

Молчание.

Я смотрю в окно, смотрю на часы. Ждать остается немногим больше десяти минут. Когда стрелки часов проходят мимо отметки «четыре», я встаю с дивана и направляюсь в соседнюю комнату регистрации посещений. Рыжеволосая куда-то подевалась, вместо нее за стойкой сидела другая, пожилого возраста брюнетка. Она суетливо раскидывала папки по полкам. В какой-то момент мне показалось, что сейчас подойти к ней и начать разговор было бы самым неразумным. Но, преодолев первое впечатление, безусловно, рискуя нарваться на неприятности, я спросила: