Пирс Кайра - Имаго

Я не успела окончить рассказ. Пора идти.

Переодевшись в школьную форму, я отправилась за знаниями.

В дверях меня остановила мама. С утра она уже была во всеоружии: этот ее безупречный макияж и домашний халат – выглядели бессвязно как пчела и лошадь на картине великого художника.

– Телефон! – она протягивает мобильник через порог, когда я оборачиваюсь.

– Ну куда ж без него, родимого.

Мама вернула мне средство коммуникации, значит, все возвращается на круги своя.

Захожу в лифт – кроме меня там еще три человека: пожилая женщина с маленьким внуком и элегантный мужчина средних лет в костюме от Henderson, рядом с которым моя школьная форма смотрится по-детски. Воздух наполнен какой-то неуловимой, неизъяснимой тоской. Движение лифта заторможено. О том, что эта стальная коробка работает, свидетельствует только ритмичное мигание огоньков на панели управления. Четверо совершенно незнакомых друг другу людей, запершись здесь, в данный момент опасаются нодного – застрять между этажами.

В общественных местах не принято рассматривать человека в упор, даже если он тебе интересен, поэтому я делала вид, что занята собственными мыслями, когда мой взгляд невольно попадал на кого-нибудь из попутчиков. Чтобы те, не дай Бог, не заподозрили неладное и стали воображать всякие небылицы! От этих мыслей я улыбнулась.

Лифт благополучно доставил нас на первый этаж и, отворяя двери, выпустил в новый день. Позади кто-то откашлялся. Кажется, это был мужчина в хендерсон. Он свернул направо, в то время как я поспешила к остановке. Дул порывистый ветер, отчего идущая неподалеку дама то и дело хваталась за свою прическу. Солнце начинало свой неуклонный бег на запад, остановить который не в нашей власти. Точнее, остановить движение Земли. Небо ясное, без единого облачка.

Ожидание нужного маршрута.

Пять минут.

Десять.

Пятнадцатиминутное поглядывание на часы отняло последние капли драгоценного терпения.

Вытаскиваю откуда-то из закромов души еще немного самообладания и переключаю сознание на происходящее вокруг. Люди, стоящие на остановке наверняка испытывают то же самое.

Наконец, в тот момент, когда я мысленно пожалела, что не осталась дома, подъезжает долгожданный 35-ый автобус.

В школе у меня почти нет друзей. Тех ребят, с которыми на протяжении одиннадцати лет мне приходилось общаться, делить одно помещение для занятий и учебную программу, я считаю своими коллегами. Не больше и не меньше. Дружба совсем другое. Настоящих, на мой взгляд, друзей у каждого человека бывает очень мало, если не сказать ни одного. Так уж сложилось, что в моей жизни одновременно фигурируют два-три близких друга, на которых, правда, можно положиться в любой ситуации, не опасаясь при этом, что твои секреты станут достоянием жестокой общественности.

Ольга одна из них.

В школе ее не было.

От ее подруги и одноклассницы я узнала, что та в больнице.

Неужели заболела, подумала я. Но все оказалось иначе.

Ольга отправилась туда по понятной причине, а именно – навестить брата.

Но разве не могла она сделать это после занятий?

О том, что случилось с Димкой, мне по телефону рассказала его мать.

Она сообщила адрес, хотя я и так была в курсе. Ближайшая от места вчерашней встречи поликлиника.

До конца занятий сосредоточиться на учебном материале мне не удается. Почти физически я ощущала, как разделяюсь на две части: одна сидит за партой и отчаянно пытается что-то понять, в то время как другая – мечется из стороны в сторону. Настенные часы в кабинете биологии устраивают мне настоящую пытку. Я смотрю на них, словно завороженная, и звуки окружающего мира теряются где-то на полпути, не достигая моего мозга. Так ползет минута за минутой. Учитель говорит что-то по своему обыкновению, следя за тем, чтобы максимально большее количество его подопечных «дошло» до сути. Наверное, если тогда Евгений Анатольевич обратился бы ко мне, я никак не отреагировала бы. К счастью, этого не произошло, и я, по-прежнему затерянная в себе, поняла, что «отсидела» ровно шесть уроков, умудрившись при этом записать домашнее задание.

Было время, когда погода оказывала существенное, если не сказать решающее, влияние на мое настроение.

Когда-то в детстве…

Теперь она не имела никакого значения. Что толку от ясного неба и палящего солнца над головой, когда эта самая голова вот-вот взорвется от лавины хаотичных мыслей?

Я смотрю на дорогу, сидя в 47-м автобусе, и, кажется, начинаю кое-что понимать. Или это только «кажется»? В любом случае меня не покидает странное чувство, будто пришло время подводить итоги и менять взгляды. В этот момент в душе поселяется необъяснимая тревога.